Владимир Топорков - Наследство

Неугодьев говорил ещё долго, обвиняя Артюхина в фальсификации данных, которые тот приводил товарищу Безукладову, по поводу растранжиривания земель, увеличения потерь от добычи торфа и других полезных ископаемых.

– А вы можете привести другие цифры? – не сдержался доцент Мартынов, и Артюхин мысленно его поблагодарил.

Но вопрос не смутил инструктора, он сказал безапелляционно и раздражённо:

– А мне и не надо этого делать! Цифры приводил в беседе с товарищем Безукладовым доцент Артюхин, а вот где он их наскрёб, может, из передач различных заграничных голосов – это его дело. Одним словом, я хотел бы заканчивать, товарищи. Выводы напрашиваются сами собой – в вашем здоровом коллективе происходит… конвергенция (Артюхин чуть не рассмеялся – видимо, оратор специально запасся этим научным словечком, чтобы окончательно покорить учёную публику), да-да конвергенция с антинаучными теориями. Об этом мы и будем докладывать бюро обкома партии. Но думается, вы сегодня вправе и сами дать оценку воззрениям товарища Артюхина…

Закончив, Неугодьев полез в карман за платком, чтобы вытереть вспотевший лоб.

– Может быть, будут вопросы к товарищу Неугодьеву? – торопливо спросил Кухаренко, но члены парткома молчали, только Мартынов, ёрзая на стуле, тянул руку, как школьник.

– У вас вопрос, Пётр Васильевич?

– Да, и можно сказать, не очень сложный. – Голос у Мартынова сел, словно от сырости, и он хрипло продолжил: – Вот мне непонятно, какой ущерб нанёс своими высказываниями товарищ Артюхин? Думаю, что его тревоги должны быть и нашими с вами тревогами.

– Позвольте, позвольте, Пётр Васильевич, – перебил Кухаренко, – мне такая постановка вопроса не нравится. Вы так, вроде походя всех нас в сторонники Артюхина записываете… Я вас правильно понял?

– Нет, неправильно. Да и не нуждается Артюхин ни в каких сторонниках, просто имеет человек собственное мнение и баста.

– Так уж и баста, – вступил в разговор ректор Рудерман. – Да я чувствую, что у нас тут не консенсус, как должно быть среди коллег, среди научных работников, а такой разнобой, что голова кругом! Конечно, человек имеет право на собственное мнение, но кто позволил тому же Артюхину охаивать систему социализма. Это уже, простите, не научный спор, а политический, ниспровержение, знаете ли, идёт полнейшее. А вы, товарищ Мартынов, не разобравшись, бросились, как грудью на амбразуру, вопросец свой с заковыркой подкидываете…

– Но имею же я право задать вопрос проверяющему? – Чувствовалось, что Мартынов теряет выдержку. Выпрямившись во весь свой далеко не баскетбольный рост, он начал рассекать кулаком воздух. – Или только его надо слушать, как проповедника с амвона?

– Я смотрю, – усмехнулся Кухаренко, – что-то ты стал у нас больно разговорчивый, товарищ Мартынов. А вот когда мы твои персональные дела обсуждали, молчал как рыба, ни звука, ни писка…

Мартынов осёкся и махнул рукой – дескать, ну и разбирайтесь как хотите.

Возникшую паузу использовал Кухаренко, попросив высказаться присутствующих на парткоме. И первым вскочил Днепров, пригладил волосы – не может этот красавчик даже сейчас удержаться от ненужного кокетства, – отвёл глаза в сторону и заговорил, торопливо глотая слова:

– Самое страшное, дорогие коллеги, что товарищ Артюхин не скрывает своих гнилых взглядов. Мне недавно рассказывали студенты-второкурсники, как у них Николай Александрович принимал экзамен. Вы думаете, он спрашивал у них про те знания, которыми они овладели, изучая курс почвоведения? Как бы не так! А недавно он в течение часа читал им лекцию, по сути дела, направленную против колхозного строя, проводил мысль, как неразумно, нерачительно относятся колхозы к земле, которую государство закрепило за ними навечно. Вот вы, говорил он, будущие технологи, должны ратовать за сохранение плодородия. Не продовольственная программа, не забота, как накормить людей, а только одна задача – сохранить землю. Во имя чего? Идея фикс Артюхина: земля – наследство для потомков. Кстати, самому лучшему студенту Василию Слепокурову, ленинскому стипендиату, он поставил тройку только за то, что тот не читал «Русский чернозём» Докучаева. Если следовать этой логике, то многим из нас надо ставить вообще двойку. У меня, например, тоже не хватило сил одолеть эту книгу, там цифры сплошные…

После Днепрова поднялась Софья Николаевна Хворостухина, член парткома, преподаватель кафедры политэкономии, и Артюхин почувствовал, как холодная тоска поползла в душу, и сразу стало так одиноко, как может быть одиноко только чахлому стеблю посреди бескрайних просторов, когда давит его к земле разгульный ветер. Эта женщина, очень похожая на кустодиевскую купчиху, в безвкусном цветастом платье, почувствовав настроение парткома, затрещала, как пулемёт, выплёскивая одно обидное слово за другим. По мнению Софьи Николаевны, Артюхин давно зазнался, всем своим поведением бросает вызов общественному мнению института, и коль он даже не удержался при таком авторитетном руководителе, каким является товарищ Безукладов, значит, далеко он зашёл, ох как далеко…