Е. Бирман - Рассказы

— Выплюни сигарету, — говорю тихо, а сам удивляюсь, откуда во мне вдруг такое самообладание.

Он выплюнул и кричит как бешеный:

— Карабкайся!

— Послушай, — отвечаю рассудительно, — я тебя от сигареты избавиться попросил не потому, что мне дым мешает, а чтобы ты на помощь позвал. Какое тут карабкаться? При моей комплекции я только сползать могу.

— Сползать не получится, — говорит на полном серьезе, — стена отвесная.

И тут мы начали вместе смеяться, но я очень быстро отсмеялся и говорю:

— А теперь вместе кричим.

— На помощь! — в унисон получилось.

— На помощь!

— На помощь!

Слышу, внизу крики. Значит, прибегут. А сосед мой бледен, меня держит, и я чувствую, руки его дрожат.

— Что еще интересного, — спрашиваю, чтобы его успокоить, — в твоем телефоне есть?

— Есть иконка «App Store», устанавливать разные аппликации, например, такую, которая музыку узнает и говорит, из какого она альбома, кто поет, кто автор мелодии, кто слова написал, ну и навигатор, конечно, там же можно купить, если не взламывать, или еще фотографируешь визитную карточку, а из нее информация считывается и вносится в твой телефонный перечень, можно еще и фотографию поместить. Я тебя уже внес, с фотографией.

Я на него посмотрел с прищуром, когда он мне сказал про фотографию, и он, бедняга, покраснел.

— Я, — говорит, — уже слышу топот на лестнице.

— Ты какой рингтон поставил?

— Колокола.

— Тогда это тебе звонят, — говорю и чувствую, что хватка его слабеет. — Эй!

Понял. Крепче схватил.

— Электронный секретарь имеется?

— Спрашиваешь! Конечно.

Тут, наконец, подмога подоспела. Еще двое меня за руки схватили, но и втроем вытащить не могут, а больше троих — не подступиться.

— Плохой у тебя диетолог, — говорит один, я тебе телефон своего специалиста дам и в карман полез за сотовиком.

— Потом, — говорю, но понимаю, что обидел человека.

— У тебя какой аппарат, — спрашиваю, — iPhone?

— Нет, — застеснялся, — слайдер обыкновенный.

Достает, показывает.

— Что ж, — утешаю его, — тоже хорошая машина.

Он обрадовался.

— Идея! — кричит. — Сейчас вернусь.

И правда, через три минуты прибегает с «кошкой». Это такой тройной крюк на веревке. В детстве, помню, такой штукой сорвавшиеся в колодец ведра пытались выуживать. Иногда получалось.

— Вы, — даю указание, — крюки отогните.

Они попробовали, не получается — слишком толстое железо.

— Ничего, — говорят, — сядешь как будто между ними, два крюка сзади, один спереди — даже если поцарапают или прошьют, доктора починят. Лучше, чем упадешь, — тогда переломы, внутренние разрывы, на один только рентген и размышления, с чего начать, тьма времени уйдет.

А я вспоминаю, что через задницу какой-то важный нерв проходит.

— Вы мне, — предостерегаю, — можете повредить седалищный нерв, — вспомнил название.

Мы, отвечают, тебя знали всегда как примерного семьянина, один так даже гогочет, а ты, говорит, «седалищный нерв, седалищный нерв», передний нерв береги. Но задумались. А я тем временем соседу своему сделал знак, будто хочу что-то по секрету сказать. Двое других, те, что сбоку, это поняли и когда он ко мне ухо придвинул, отвернулись из уважения к чужим тайнам. Думают, может, я на всякий случай завещание передаю, например, жениться на моей вдове, но рук моих не отпускают, держат, а я шепнул: «Тут много уже народу собралось на крыше, смотри, как бы твой iPhone новый не увели». Он чуть побледнел, обернулся, всмотрелся, но руки не отнял. Поворачивается ко мне обратно уже веселый и красный, подмигнул — мол, нормально, на месте.

— Вы, — говорю, — крюк на своей стороне оставьте, а с другой стороны соорудите петлю.

— Ага, — кричит один, — на пояснице завяжем, верно!

— Поясница, — говорю с укоризной, — у меня шире плеч.

— Ну, не на шею же, — отвечает другой (остряк).

— Нет, — говорю, — не на шею, попробуйте ногу поймать.

— Муссолини, и того, — отвечает, — за две ноги повесили, а ты что — на одной висеть будешь?

Интеллектуал хренов.

— А две ноги одной петлей нам не поймать.

— Да, — соглашаюсь, — на одной ноге неудобно, а две не поймать. А что там внизу? Мне плохо видно отсюда.

— Асфальт, — сообщают, — также камень, который из крыши выпал, еще тележку из супермаркета кто-то оставил.

— Братцы! — это интеллектуал кричит. — Тележку и камень вон, а набросать там подушек и одеял пуховых.

Тут началось! Сначала только из нашей пятиэтажки одеяла и подушки несли, а когда из соседних домов, а потом и улиц, приходить стали, то уже пуховики невозможно было наверх закидывать, и их стали сбрасывать мимо меня с крыши. И скоро такая пуховая Джомолунгма выросла, что я почувствовал ее ногами. Ага, а вот еще звук знакомый сильный (плоский, широкий и с мелкой волной), похож чем-то на стиральную доску. Такой — только у пожарных машин. Молодцы соседи! Вызвали пожарников, я сам не подумал о них. Но у них вряд ли лестница нужной длины имеется. У них согласно отчету госконтролера в наличии — проблемы с бюджетом, оборудованием и дефицит кадров, по телевизору сообщали. Ничего, обойдемся без лестницы — еще немного, я сам с пуховой вершины на крышу спущусь триумфатором.