Елизавета Александрова-Зорина: Маленький человек

На веранде «Трёх лимонов», вытянув ноги, дремал Могила, и официантка, осторожно переступая через них, едва не уронила поднос. Коротышка, свернувшись, словно кошка, щурил глаза на солнце. Потирая свои культи, он клацал зубами от злости, кусая воздух, и ненавидел весь свет. Бандиты пили из пивных кружек квас, отгоняя мух, и, скучая, разглядывали прохожих, словно ощупывали их карманы.

— На каждого человека нужно смотреть так, будто он приговорён и сегодня умрёт, — повторил Коротышка слова проповедника, вычитанные в церковном журнале. В последнее время он зачастил в храм, задирая голову на образа, до которых не мог дотянуться, чтобы поцеловать. — Тогда мы все будем друг к другу добрее и терпимей.

— На каждого человека нужно смотреть так, будто ему тебя заказали, и он в любую минуту может вытащить пистолет, — не открывая глаз, проворчал Могила. — Тогда мы будем относиться друг к другу так, как того заслуживаем!

В городке власть бандитов была безгранична, их боялись больше полиции, зная, что давно живут по их законам. Случалось, что к ним приходили за помощью, просили заступиться перед зарвавшимся чиновником, и, если тот был невысокого ранга, бандиты врывались к нему в дом, вытряхивая тайники и заставляя подписывать нужные бумаги. Правая рука Могилы, бандит по кличке Саам, называл это народным правосудием, и находились люди, радовавшиеся, что в городе есть, кому заступиться за простых жителей. Однажды, открыв ногой дверь, бандиты так избили чиновника из администрации, что он через несколько часов умер. «Все просят, и я просил, — повторял чиновник запёкшимися от крови губами, когда врач, осмотрев его, указал санитарам в сторону морга. — Разве же я много просил?..»

Сослуживец Лютого тоже пришёл к бандитам, попросив выбить из должника крупную сумму, которую уже много лет не мог получить от своего однокашника. Тот, одолжившись у приятелей, пытался открыть своё дело, но прогорел и теперь прятался от кредиторов в бутылку.

— И каков процент? — зевнул в кулак Могила.

Мужчина рубанул воздух рукой:

— Сто!

Бандит вскинул брови.

— Да я не из-за денег, — пояснил сослуживец Лютого. — Мне они не нужны, забирайте себе. Я из принципа: взял — верни.

— Хороший принцип, — усмехнулся Могила. — Ну, так значит завтра, в это же время, жду тебя с деньгами. Вернёшь вдвое больше: и за себя, и за приятеля. Можешь отдавать частями.

И мужчина ещё несколько недель приносил бандитам деньги, складывая тугие пачки в целлофановый пакет. Ему пришлось влезть в долги, продать старую машину и кольца жены, а когда, выплатив бандитам всё до копейки, он встретил своего однокашника, то, обняв его, потащил в ближайший магазин за бутылкой. «Люди делятся на тех, кто не платит по своим счетам, и тех, кто платит по чужим», — бубнил он после второго стакана, и однокашник, потирая сизый нос, согласно кивал.

Из «Трёх лимонов» вышел Антонов, блестевший, как начищенный сапог. Глядя на его красное, мясистое лицо, Лютый вспоминал пухлого мальчишку из параллельного класса, который всё время жевал на переменах, доставая из портфеля промасленный свёрток с бутербродами. Одноклассники над ним смеялись, отвешивая подзатыльники, а он, вытирая жирные руки о штаны, носился за ними по коридорам. Лютого тоже обижали в классе, и он пытался подружиться с толстяком. Но когда подошёл к нему, тот, заносчиво смерив взглядом, отвернулся. За тридцать лет Антонов мало изменился. Лютый посмотрел на своё отражение в затемнённом окне бара и подумал, что и он остался таким же сутулым, неловким мальчишкой, который, как и тридцать лет назад, бредёт домой, прижимая к груди портфель. Озираясь по сторонам, Антонов нырнул в огромный джип, и шофёр, лицо которого напоминало кукиш, завёл мотор.

Вслед за Антоновым вышла дочь Лютого, одетая в пёстрое платье матери, висевшее на ней, как спущенный флаг. Василиса некрепко держалась на ногах, осторожно ступая на высоких каблуках, и её щёки алели от выпитого. Лютый давно уже замечал запах табака и дешёвого вина, который появлялся в квартире, когда Василиса поздно возвращалась домой, но сейчас оторопел: взяв дочь под локоть, один из подручных Могилы подсадил девушку к Антонову. О том, что депутат никогда не уезжает из бара с одной и той же девицей дважды, знал весь город, и Лютый, вспомнив всё, что слышал от соседских старух о его похождениях, задохнулся от злости.

Глотая воздух, словно выбросившаяся на берег рыба, он бросился к машине, но дорогу перегородили бандиты.