Федор Сологуб - Маленький человек

ФЕДОР СОЛОГУБ

Маленький человек

Якову Алексеевичу Саранину немного недоставало до среднего роста; жена его, Аглая Никифоровна, из купчих, была высока и объемиста. Уже и теперь, на первом году после свадьбы, двадцатилетняя женщина была дородна так, что рядом с маленьким и тощим мужем казалась исполиншею.

"А если еще раздобреет?" - думал Яков Алексеевич.

Думал, хотя женился по любви - к ней и к приданому.

Разница в росте супругов нередко вызывала насмешливые замечания знакомых. Эти легкомысленные шутки отравляли спокойствие Саранина и смешили Аглаю Никифоровну.

Однажды, после вечера у сослуживцев, где пришлось выслушать не мало колкостей, Саранин вернулся домой совсем расстроенный.

Лежа в постели рядом с Аглаею, ворчал и придирался к жене.

Аглая лениво и нехотя возражала сонным голосом: - Что же мне делать? Я не виновата.

Она была очень покойного и мирного нрава.

Саранин ворчал:

- Не обжирайся мясом, не трескай так много мучного, целый день конфеты лопаешь.

- Не могу же я ничего не кушать, коли у меня хороший аппетит,- сказала Аглая.- Когда я была в барышнях, у меня еще лучше был аппетит.

- Воображаю! Что ж ты, по быку сразу съедала?

- Быка сразу съесть невозможно,- спокойно возразила Аглая.

Скоро заснула, а Саранин заснуть не мог в эту странную осеннюю ночь.

Долго ворочался с боку на бок.

Когда русскому человеку не спится, он раздумывает. И Саранин предался этому занятию, столь мало ему свойственному в другое время. Он же был чиновник - много думать было не о чем и не к чему.

"Должны же быть какие-нибудь средства,- размышлял Саранин.- Наука с каждым днем совершает удивительные открытия; в Америке делают людям носы какой угодно формы, наращивают на лицо новую кожу. Операции какие делают череп продырявливают, кишки, сердце режут и зашивают. Неужели же нет средства или мне вырасти, или Аглае телес посбавить? Какое-нибудь секретное бы средство? Да как его найти? Как? Да, вот если лежать, то не найдешь. Под лежачий камень и вода не бежит. А поискать... Секретное средство! Может быть, он, изобретатель, просто ходит по улицам, да ищет покупателя. Ведь как же иначе? Не может же он публиковать в газетах... А по улицам,- вразнос, из-под полы продать что угодно,- это очень возможно. Ходит, предлагает по секрету. Кому нужно секретное средство, тот не станет валяться в постели".

Так поразмыслив, Саранин стал проворно одеваться, мурлыча себе под нос:

- В двенадцать часов по ночам...

Не боялся разбудить жену. Знал, что Аглая спит крепко.

- По-купечески,- говорил вслух; "по-мужицки",- думал про себя.

Оделся и вышел на улицу. Спать совсем не хотелось. На душе было легко, и настроение было такое, как у привычного искателя приключений перед новым интересным событием.

Мирный чиновник, проживший тихо и бесцветно треть века, ощутил вдруг в себе душу предприимчивого и свободного охотника диких пустынь,- героя Купера или Майн-Рида.

Но, пройдя несколько шагов привычною дорогою - к департаменту,остановился, призадумался. Куда же, однако, идти? Все тихо и спокойно, так спокойно, что улица казалась коридором громадного здания, обычным, безопасным, замкнутым от всего внешнего и внезапного. У ворот дремали дворники. На перекрестке виднелся городовой. Фонари горели. Плиты тротуара и камни мостовой слабо мерцали сыростью недавно прошедшего дождя.

Саранин подумал и в тихом недоумении пошел прямо вперед, повернул направо.

На перекрестке двух улиц при свете фонарей он увидел идущего к нему человека, и сердце его сжалось радостным предчувствием.

То была странная фигура.

Халат ярких цветов, с широким поясом. Высокая шапка, остроконечная, с черными узорами. Шафраном окрашенная бородка, длинная и узкая. Белые, блестящие зубы. Черные, жгучие глаза.

Ноги в туфлях.

"Армянин!" - подумал почему-то Саранин.

Армянин подошел к нему, сказал:

- Душа моя, чего ты ищешь по ночам? Шел бы спать, или к красавицам. Хочешь провожу!

- Нет, мне и моей красавицы слишком довольно,- сказал Саранин.

И доверчиво поведал армянину свое горе.

Армянин оскалил зубы, заржал.

- Жена большая, муж маленький,- целовать, лестницу ставь. Вай, нехорошо!

- Что уж тут хорошего!

- Иди за мной, помогу хорошему человеку.

Долго шли они по тихим коридорообразным улицам, армянин впереди, Саранин сзади.

От фонаря до фонаря странное превращение совершалось с армянином. В темноте он вырастал, и, чем дальше отходил от фонаря, тем громаднее становился. Иногда казалось, что острый верх его шапки поднимался выше домов, в облачное небо. Потом, подходя к свету, он становился меньше, и у фонаря принимал прежние размеры, и казался простым и обыкновенным халатником-торгашом. И, странное дело, Саранина не удивляло это .явление. Он был настроен так доверчиво, что и самые яркие чудеса арабских сказок показались ему привычными, как и скучные переживания серенькой обычности.