Тимур Зульфикаров - Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия

Русский Спас заиндевелый

Улыбается блаженно

И улыбкою вселенской

Разрывает разрушает раздвигает разбивает растопляет лед с Чела

А окрест на лютых снегах

Среди деревенек мертвых

Лишь курятся лишь дымятся

Лишь четыре лишь следа

След кровавого Каиафы

След дрожащего Пилата

След промозглого Иуды

Да лисий след кремлевского Шута

Господь постепенно отбирает, отодвигает от человека соблазны этого бренного, мимотекущего мира: жен, яства, друзей, детей…

Господь приготовляет суетного человека к Вечности…

Господь хочет беседовать с тобой наедине, чтобы ничто из суетной жизни не мучило тебя…

А ты, слепец, все хватаешься за соблазны этого тленного мира, как за осенние, летящие, златые листья хладные…

Когда я сижу за веселым дастарханом у весенней реки с хмельными, сладкими друзьями моими — и слушаю их притчи и рассказы — я понимаю, что мои афоризмы и притчи — всего лишь брызги, капли от хрустальной реки, быстро высыхающие на прибрежных камнях…

А что говорить о Несметных Океанах Бога Творца Необъятного?..

Об Океанах, которые воздымаются до горящих Плеяд…

И усмиряют волнами их вечные Пожары…

И никогда не усыхают…

О, Господь, помилуй меня, Твою быструю каплю…

Дервиш сказал:

— Я родился в Таджикистане в стране трех тысяч землетрясений в год.

Где еще Аллах так часто напоминает о бренности мира сего?.. ведь в любой миг ты можешь погибнуть…

И потому я собирал тихие вечные бесплотные слова мудрости, которым не грозят ни землетрясенья, ни вороватые неслышные сели-оползни, ни разливы глиняных тайных ночных рек, ни камнепады гор…

Слово в саван не обернешь…

Безбожники на земле любят вино, соитье и сладкие воспоминанья…

Божий человек на земле любит Бога, любовь ко всем человекам и упованье на вечное Царствие Небесное…

О, Боже!..

А если безбожник и человек божий — живут в одной душе…

О, Господь!..

Я бродил по Твоим дорогам и тропам земным неоглядным…

Я летал, парил в Твоих алмазных беспредельных небесах…

Рядом с палящими пылящими Плеядами неслыханно многодальными… (я падучие звезды трогал руками…)

Я плыл, уповал, качался, метался в Твоих воздымающихся до Плеяд океанах…

И все это рядом с Тобой — лишь пылинка… соринка… травинка…

И все это рядом с Тобой — такая малость…

Такая муравьиная малость…

Блаже…

О, Господь!.. Всемогущий Владыка!..

О, прости мне…

Но я бы хотел встретиться со своей матушкой и своим батюшкой в ином, в Твоем вечном мире…

Ранней весной… в ромитском ущелье… там, где нежнопыльная нежношелковая дорога поворачивает к кишлаку Семиганч…

У древней беломраморной белофарфоровой тысячелетней чинары…

У хрустального арыка с хрустальными алмазными прозрачными рыбами… (рыбы так прозрачны, что чрез них можно увидеть донные камни-окатыши…)

И чтобы матушка моя улыбчивая была бы в моем любимом послевоенном, в золотой горошек, льющемся платье…

А батюшка (которого я никогда не знал, потому что его убили, когда мне было три месяца жизни)… а батюшка был бы в изумрудном бухарском чапанехалате и в белопенной бухарской чалме… (которая стала саваном)

На повороте дороги…

В кишлак Семиганч…

У древней беломраморной белофарфоровой чинары…

У арыка с прозрачными хрустальными рыбами…

Хоть бы на миг…

О, Всемогущий Владыка…

…Однажды мудрец вошел в христианскую церковь, и забылся, замутился от старости и мудрости, и пал на колени, и стал молиться, как мусульманин…

Тогда изгнали его…

Однажды мудрец вошел в мечеть, и забылся, зашатался от старости и мудрости, и стал молиться-креститься, как христианин…

Тогда избили его…

Тогда мудрец пошел в ночное необъятное поле, где горели мириады, гроздья Плеяд и где Бога не сокрывали стены храмов…

И стал привольно молиться за всех человеков на земле, как шаман, как зороастриец, как даос, как христианин, как мусульманин, как буддист, как иудей…

Бог — это Человек, который любит всех и молится за всех…

Но потом мудрец забыл все молитвы и все храмы и упал на колени, и зарыдал, как дитя:

— Отец Небесный, помилуй меня…

И никто не изгнал его…

Да и как можно изгнать молящегося из необъятного поля…

Когда Бог глядит на него…

…Его душа была неизлечимо больна святой необъятной любовью к сгинувшим культурам, цивилизациям, народам, пророкам, к дальным пыльным странам и незнакомым человекам…