Тимур Зульфикаров - Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия

Ведь они кочуют под звездами одни…

И нет между ними и Богом никаких городов, семей, народов, государств, храмов, священниковпосредников…

А есть в небесах один Господь — Собеседник и Главный Пастух звезд и пастухов…

И Он говорит с ними наедине с небес Своих…

И потому все Пророки были пастухами — вначале пастухами стад, а потом пастухами человеков, ибо вначале они наедине беседовали с Богом и получали от Него Дар Великих Глаголов…

И шли с Даром этим к человекам…

А человеки убивали Их за Дар Божественный Их…

Слепцы убивают тех, кто делает их зрячими… ибо зрят свою немощь…

Божьи Пророки тысячи лет назад покинули Человечество…

И вот Оно вынуждено сиротски оглядываться назад, где Они были живыми, дышащими, как мы, скоротечные…

Но Они — Божьи Посланники — покинули нас, и мы лишь ждем Их Второго Пришествия…

И что же мы лишь вынуждены повторять Древние Слова?..

А где же наши Пророки и Слова?..

И что же мы никогда не услышим Живого Пророка?..

И никогда не дотронемся до его живых одежд? и рук?.. и Живых Слов?..

Все в прошлом… все в прошлом…

Есть только прошлое…

Кто нальет новые океаны?.. поставит новые горы?.. зажжет новые звезды?.. разверзнет новые небеса?

Но есть и средь нас новые Пророки… но мы узнаем о Них, когда Они уйдут в прошлое…

Господь всещедр…

Мудрец сказал:

— Я самый богатый человек на земле!..

Столько рыхлого обильного летучего золота было, плескалось, ласкалось, кочевало под моими ногами…

Столько золотого праха, пыли дорог я прошел, а не наклонился, и не взял ни горсти…

Столько в кочевых ночах звездных алмазов глядело на меня…

А в горах небеса близки и до плеяд можно дойти, дотронуться тайной рукой…и не обжечься…

А в августе звезды сходят с небес, но я ни одной не тронул, не взял ее алмаз…

Всю жизнь золото плескалось под ногами моими, а алмазы над головой моей кочевали, но я нищим остался…

Несметно золото дорог…

Неисчислим алмаз небес…

И все это я тратил, тратил, тратил…

Да все нетронутым осталось…

Господь мой! Неоглядный, необъятный! у Тебя ли убывало…

Моя ль убогая волна в Твоем вселенском океане затерялась,

истрепалась, исплескалась, иссверкалась…

А я предсмертно и посмертно радуюсь… и уповаю необъятно…

— Дервиш, что самое прекрасное в мире: мать? дитя? дева? друг? хмель?..

Сказал:

— Когда летит по родному Варзобскому ущелью первая серебряная, летучая пряжа… сеть декабрьская… ледяная паутина серебра… первометель…

И гонит, и настигает, и обвивает, опутывает, окутывает, пеленает последнего златого, златомедвяного шмеля…

И он залетает в кибитку мою и тут засыпает увядает на руке моей…

Первосеребряная летящая метель…

Златозасыпающий, последний шмель на руке моей…

Ах, Господь, что так много дал человеку блаженных волн, дней…

Ах, не я ль тот златозасыпающий шмель на Руце Твоей…

Мудрец сказал:

— Однажды я сидел у базара в Душанбе и просил подаянья.

Но никто в тот день мне не давал…

Тут я увидел безногого утлого нищего, которому тоже в тот день никто не давал.

Тогда я воспомнил Аллаха и отдал безногому все, что собрал в тот день.

И тут нежданно от прохожих человеков, словно они ждали чьего-то повеленья, посыпалась многая милость в мой дряхлый дервишский кулох-колпак, как весенний белесый град.

И вмиг дарами наполнилась шапка моя…

Аллах! Ай! Ужели и этот нищий кулох-колпак видит

Око необъятное Твое!..

Ужели так быстра воздаянья несметная Длань!

Аллах! как счастлив я!..

Как хочу умереть, чтоб скорей увидать Тебя!

ВХОД ГОСПОДЕНЬ В ИЕРУСАЛИМ

Синь синь синь малахитовых парчовых бархатных аметистовых небес иерусалимских небес синь синь

Господь лучезарно улыбчиво входит на Белой Ослице в еще слепой Иерусалим языческих могил

И необъятная неупиваемая вселенская радость как вселенская синь небес всех обуяла объяла

А потом была Голгофа и Крест

И Кровь Кровь Кровь до небес и до звезд

И даже Белая Ослица поседела и на всю Вселенную рыдала…

И даже Ослица рыдала…

ГОЛГОФА

На Древлеримском Кресте

На Ветхозаветном Гвозде

Доселе течет доселе распят страждет Бог

А ты человече где?..

ЗИМНИЙ СПАС

В русском поле всеметельном заметенном

На Кресте заледенелом