Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков свободы (любительский перевод)

- Что теперь? – воскликнул Кристиан. Я покачала головой. – Скажи мне, - настаивал он.

Как я могла сказать ему, что мне не нравится Таня? Моя неприязнь была иррациональна.

- Ты что, все еще злишься на меня из-за вчерашнего? – прошептал он, уткнувшись носом в ложбинку меж моих грудей.

- Нет. Я проголодалась, - пробормотала я, зная очень хорошо, что это отвлечет его от дальнейшего расспроса.

- Почему ты не сказала? – он снял меня со своих колен и встал.

***

являлась средневековой укрепленной горной деревней. Это было одно из самых живописнейших мест, которые я когда-либо видела. Я прогуливалась с Кристианом по узким мощеным улицам, моя рука покоилась в заднем кармане его шорт. Тэйлор и Гастон, или Бобипп – я не могла их различить, следовали позади нас. Мы прошли мимо окруженной деревьями площади, где три старика, один из которых носил традиционный берет, не смотря на жару, играли в буль (ПР: Термин Boule (с французского la boule – «шар», «мяч») или игра в boule описывает вид игры с шарами Boule Lyonnaise , так называемый « Спортивный шар ». Подобные игры распространены среди пожилых французов, в которые они играют на специальных площадках, называемых Pétanque. В Англии подобная игра называется Bowls , в Италии Boccia . Подобная игра напоминает смесь боулинга и бильярда, но происходит на земле). Это место было переполнено туристами, но я чувствовала себя комфортно, идя рука об руку с Кристианом. Здесь было на что посмотреть: небольшие переулки и аллеи, ведущие к внутренним дворам с замысловатыми каменными фонтанами, древними и современными скульптурами, и очаровательными небольшими бутиками и магазинчиками.

В первой галерее Кристиан встревоженно смотрел на эротические фотографии, посасывая едва заметно кончик душки его очков-авиаторов. Все они были работами Флоренс Д’ элль – обнаженные женщины в различных позах.

- Не совсем то, что я имела в виду, - неодобрительно пробормотала я. Они заставили меня вспомнить о коробке с фотографиями, которую я нашла в гардеробе… нашем гардеробе . Интересно, он когда-нибудь уничтожит их?

- Я тем более, - ответил Кристиан, усмехнувшись мне, и, взяв меня за руку, повел меня к следующей экспозиции. Мне стало любопытно, следует ли мне, в конце концов, позволить ему сделать фотографии меня. Моя Внутренняя Богиня отчаянно начала кивать, выражая свое одобрение.

Следующая экспозиция была представлена работами женщины-художника, которая специализировалась на – фрукты и овощи крупным планом в отличном качестве и богатом насыщенном цвете.

- Мне нравятся вот эти, - я указала на три картины с перцем. – Они напоминают мне о том, как ты резал овощи в моих апартаментах, - хихикнула я.

Рот Кристиана скривился в попытке скрыть свое веселье, тут же с треском провалившейся.

- Я думал, что довольно умело справился с этим, – раздраженно пробормотал он. – Я был немного медлителен и, в любом случае, - он притянул меня в свои объятья, - ты отвлекала меня. Куда бы ты хотела повесить их?

- Что?

Кристиан потерся носом о кромку моего уха.

- Картины – куда бы ты хотела повесить их? – он прикусил мочку моего уха, и я тут же почувствовала, как это отразилось внизу моего живота.

- На кухню, - прошептала я.

- Хммм. Хорошая идея, миссис Грей.

Я опустила взгляд на ценник. Пять тысяч евро! Твою мать!

- Они безумно дорогие! – ахнула я.

- И что? – спросил он и снова прошелся носом по моему уху. – Привыкай к этому, Ана, – он отпустил меня и направился к столу, где молодая девушка, одетая во все белое, смотрела на него ослепленным взглядом. Я хотела закатить глаза, но вернула свое внимание к картинам. Пять тысяч евро… Иисус.

***

Мы закончили обед и наслаждались кофе в отеле Saint Paul. Вид окружающей сельской местности был ошеломительным. Виноградники и ряды подсолнухов создавали некий беспорядок на протяжении всей равнины, с вкрапленными тут и там опрятными небольшими французскими деревенскими домиками. Это был солнечный, ясный, прекрасный день, и мы могли смотреть на море, томно переливающееся на горизонте. Кристиан прервал мою мечтательность.

- Ты спрашивала меня, почему я заплетаю твои волосы, - пробормотал он. Его тон встревожил меня. Он выглядел… виновато . Дерьмо.

- Да.

- Кажется, гребанная шлюха позволяла мне играть с ее волосами. Я не знаю, было ли это воспоминание или мечта.

Вау!

Он пристально посмотрел на меня, выражение его лица было нечитаемым. Мое сердце настойчиво пыталось вырваться из груди. Что я должна была ответить ему, когда он говорит такое?