Юсеф эль-Сибаи - Водонос умер

Внутри харчевни сидели маляр Али аль-Хама, мясник Махмуд аль-Хишт, зеленщик Заки Зейн и много других соседей.

Отец с сыном взяли по миске и подошли к Саляме, который, не говоря ни слова, наполнил миску Шуши бобами, полил их оливковым маслом из бутылки, стоявшей рядом, добавил приправ, пол-лимона, сверху положил лепешку. Отец пошел на свое привычное место и молча принялся за еду.

Подошла очередь Сейида, который не торопился протянуть Саляме свою миску. Он спросил:

— А бобы хорошие?

— Как свежая роза.

— А на вкус?

— Масло.

— Тогда дай таамии [5] Бобовые лепешки. .

Саляма пошел было исполнять заказ, но Сейид вдруг передумал:

— Сказал же я тебе… дай бобов!

Тот без всяких возражений вывалил таамию из миски в поднос, зачерпнул бобов и уже собрался полить их маслом. Но мальчишка запротестовал:

— Только без масла, горячее очень!

— Будь по-твоему, муаллим Сейид.

Мальчишка загордился, ему было очень приятно слышать, как уважаемый человек называет его «муаллим». Он поправил жилет, подтянул ремни, державшие бурдюк.

Тут Саляма подошел к приправам и намерился добавить их к бобам. Но мальчик опять возразил:

— Добавь лучше кислого молока.

— Изволь.

Саляма рассмеялся, дал Сейиду несколько бобовых лепешек, которые тот быстро затолкал в рот, — он хорошо знал, что отец никогда не одобрял подобных комбинаций. А что делать? Он любит и таамию, и бобы. Отец же выбирал только одно блюдо, считая, что довольствоваться нужно малым.

Оба поели, вымыли руки и миски, расплатились, поблагодарили хозяина и направились к выходу. На прощанье Сейид крикнул солидным голосом Харише и сыну Салямы Заки:

— Здоровья вам, мужики!

— Будь здоров, отец Сейид! — дружно ответили оба.

— Сегодня после обеда у трубы, — тихо произнес Сейид.

— Зачем? — непонимающе переспросил Хариша.

— Беле, — пробормотал Сейид.

— У меня ни шарика, — с сожалением сказал Заки.

— Ссужу.

Сейид заторопился, догоняя отца. На ходу бросил:

— Эй, Саляма! Мать еще жива?

Хозяин харчевни побагровел от злости. Шуша с явным осуждением посмотрел на сына. Тот пожал плечами.

— Так я обезьянку спрашиваю.

Хусейн захохотал, радостно загремел в бубен, посмотрел на Сейида единственным оком, озорно сверкавшим на его изъеденном оспой лице, стукнул обезьяну палкой и крикнул:

— Ответь же своему братцу, Саляма!

Держась за живот, Хусейн продолжал:

— Скажу тебе: твой отец водонос умер!

Сейид собрался отпарировать, но отец схватил его за руку и потащил за собой. Мальчишка уперся, ибо не собирался признавать себя побежденным. Волочась за отцом, он заорал:

— Твоя мать по стене бродит, как лунатик, а отца черти на сковороде жарят!

— Старо! — бросил Хусейн.

— А про смерть отца водоноса ново? Старьевщик.

Сидевшие в харчевне смеялись от души, одобряя находчивость Сейида.

Считая себя победителем, мальчишка бодро шагал с отцом к колонке за третьей партией воды. Он вознамерился наполнить и свой бурдюк, но отец запретил: «Хватит с тебя».

Обучая сына своему ремеслу, Шуша придерживался четко разработанного плана. Сначала он возил его на тележке, через несколько дней разрешил ходить рядом, а еще через некоторое время велел помогать толкать тележку, На следующем этапе обучения Сейиду было позволено носить на спине маленький пустой бурдюк. Наконец бурдюк стал наполняться водой, которую мальчишка выливал в первом же доме. Теперь же в обязанность Сейида входило не только самостоятельно поливать тутовицу в Большом дворце, но и во вторую очередь приносить воду в дом матери Абдаллы.

Третья партия воды полностью предназначалась для дворца. Подойдя к его воротам, Шуша велел сыну остаться на улице. Это очень расстроило Сейида. Почему? Из-за какой-то гаввафы? Не может быть, отец добрый.

Опорожнив все бурдюки, Шуша вывел свою тележку из ворот. Сейид вопросительно поднял голову:

— Чего ты не взял меня с собой?

— Нечего тебе там делать.

— Что так?

— Сам не знаешь?

— Не догадываюсь.

— Ты стащил гаввафу с дерева. А главный капитал водоноса — честность.

— Но то, что я сделал, не называется воровством!

— Тогда что же ты называешь воровством?

— Это когда ты берешь какую-либо вещь у человека, которому она нужна, а тебе самому — нет.

— Ну и ну! Кто это тебе сказал?

— Само собой разумеется.

— Воровство — это когда ты берешь то, что тебе не принадлежит по праву.

— А тебе кто это сказал?