Нина Воронель - Ведьма и парашютист

- Ты так испугалась, когда его увидела.

- Хорошего же ты обо мне мнения! По-твоему, я могла много лет быть во власти этого, этого... - она запнулась, не находя слов.

- ...старого петуха. - подсказал Ури.

- Ну вот, ты сам видишь, что он за птица. Как же ты мог принять его за Карла?

- Не знаю, я Карла не видел. - упрямо сказал Ури. - Может, он тоже старый петух.

- Да нет, он - птица совсем другого полета. Так что никакой связи.

- Тогда зачем ты сказала им, что мы уезжаем сегодня?

- Зачем? Чтобы от них отделаться!

- Вот я и спрашиваю: почему ты так жаждала от них отделаться?

Инге уже поняла, что он будет допытываться до победного конца, но все таки попробовала последнюю уловку, чтобы увернуться от его допроса:

- Например, потому что мне не понравились твои шуры-муры с этой черной курочкой.

- Выходит, ты - расистка?

- Я не думаю, что твои шуры-муры с белой курочкой понравились бы мне больше.

Лица Ури она не видела, потому что он не отвечая наклонился к замочной скважине: старинный замок их номера не любил открываться с первого раза.

- Ты знаешь, - сказал он не глядя на Инге, - эта шоколадная курочка пригласила меня тайком от Руперта махнуть с ней сегодня вечером во Франкфурт в какой-то подземный эротический рай.

- Ну и темп! Ты, я вижу, прямо на ходу подметки рвешь!

- Я думаю, ей просто нужен партнер, потому что туда пускают только пары.

- И что ты нй ответил?

- Я сказал, что у меня на сегодня другие планы.

Тут в скрипучем металлическом нутре замка что-то, наконец, лязгнуло и дверь неохотно отворилась. Они вошли в комнату и не сговариваясь, как подкошенные, рухнули на кровать. Оба смертельно устали от праздничной суматохи этого дня - от неожиданно вернувшейся жары, от беспорядочной болтовни, от обилия съеденных пирожных, от долгого хождения вверх-вниз по крутым улицам. Инге закинула руку за плечо Ури, положила ему на живот согнутую а колене ногу и уткнулась носом ему подмышку, с наслаждением вдыхая запах его тела. "Боже, как хорошо!" - мелькнуло сполохом по краю ее сознания. Пальцы ее соскользнули с его плеча и начали медленно расстегивать пуговицы его рубашки.

- Лежать бы так долго-долго, бесконечно долго, - прошептала она, зарываясь

лицом в кудрявую поросль у него на груди и чувствуя как куда-то стремительно испаряется усталость. - И ничего мне больше не надо.

Он мог бы съязвить: "Так таки ничего?", но не съязвил, а стал молча

выпрастывать ее плечи из элегантного светлого жакета, подаренного ей когда-то Карлом. Расправившись с жакетом и с блузкой, он пробежал кончиками пальцев по ее позвонкам от шеи вниз, от чего у них обоих сразу перехватило дыхание. Но прежде, чем они поспешно стянули друг с друга остатки одежды и в исступлении скатились с кровати прямо на потертый ковер на полу, он все же успел спросить:

- Зачем мне нужны какие-то курочки, когда мне достался белый лебедь?

Но любовь любовью, однако Инге не сомневалась, что Ури так легко не забудет сцену в кафе, и потому не удивилась, когда он, едва открыв глаза после короткого сна, тут же спросил:

- Но ты с этим Рупертом где-то раньше встречалась, ведь точно?

- Если бы я с ним раньше встречалась, он бы меня вспомнил. - отпарировала Инге, и даже не пытаясь скрыть от себя неотвратимости того, что случилось, обреченно подумала: " И он еще вспомнит." Потому, наверно, слова ее прозвучали неубедительно, - Ури, во всяком случае, ей не поверил:

- Он, может быть, тебя не вспомнил, но ты-то его узнала сразу, как только вошла в кафе.

- С чего ты это взял?

- У тебя стало такое лицо, будто ты увидела призрак. И ты попыталась тут же от двери рвануть обратно, просто Вильма тебя засекла в последний момент.

"Ну и наблюдательный паршивец!" чертыхнулась про себя Инге, а вслух сказала:

- У тебя просто богатая фантазия.

Но она уже знала, что придется в чем-то сознаться. Как всегда, оставался главный вопрос - в чем и до какого предела? Как она устала от этой постоянной необходимости скрывать правду! Как хорошо было бы обвить руками его шею и все, все ему рассказать! Но она представила себе на миг, как окаменеет его лицо, как неприязненно стиснутся губы и он холодно скажет... Нет, она даже в самых сокровенных своих помыслах не могла бы решиться услышать все то, что он может в этом случае ей сказать. Ни за что! Ни за что! Она должна врать и выкручиваться до последней возможности, лишь бы только скрыть от него свою проклятую тайну. А раз так, у нее не оставалось другого выхода. Она потянула Ури за руку: