Нина Воронель - Ведьма и парашютист

- Ради Бога, Ульрике, только не здесь! - возмущенно перебил ее Руперт. - Эту листовку надо читать вдумчиво, а не так, стоя на одной ноге. Послушайте, тут поблизости есть очаровательное кафе, - "Селина", если не ошибаюсь. Давайте пойдем туда. Не знаю, как вам, а нам с Ульрике давно пора перекусить.

- Прекрасная идея! Нам тоже надо в кафе "Селина"! - воскликнула Доротея и вдруг вспомнила про Ури. - Боже мой, мы забыли познакоить Руперта с Ури!

Она начала тревожно озираться, словно заподозрила, что Ури мог тайком от них сбежать. Обнаружив его у парапета, она позвала:

- Что вы там прячетесь, Ури? Идите сюда, мы познакомим вас с замечательным человеком.

Ясно было, что нет никакой надежды избежать знакомства с этим замечательным человеком, столь отвратно похожим на ненавистного поклонника матери. Зато можно было похулиганить всласть. Ури резко оттолкнулся от парапета, на миг взлетел в воздух и приземлился на руки прямо у босых ног Ульрике. Глядя снизу вверх на изумленно застывшие над ним лица, он отрапортовал:

- Старший лейтенант истребительной десантной бригады израильской оккупационной армии Ури Райх!

У Руперта хватило ума принять шутку за шутку: он милостиво засмеялся и скомандовал Ури "Вольно!". Все вздохнули с облегчением в надежде, что Ури сейчас встанет на ноги и конфликт можно будет считать исчерпанным. Они, бедняги, не имели никакого представления, сколько времени может простоять на руках тренированный парашютист из десантной бригады израильской оккупационной армии! Безо всякого к ним сожаления он не спеша прошелся на руках вокруг Ульрике и сокрушенно сказал:

- Моя мама всегда говорила мне, что немцы - расисты, но я ей н не верил. А теперь я вижу, что она права.

После этого драматичного заявления он рывком встал на ноги и указывая на босые коричневые ступни Ульрике патетически произнес:

- Какая жестокость, заставлять представительницу угнетенного меньшинства ходить босиком по холодным камням!

- Никакая я не представительница, я - немка! - обиженно выкрикнула Ульрике. - Мой отец раньше был американский солдат, а теперь он немецкий гражданин!

- Ну и что? - пожал плечами Ури. - Мой дед был немецкий солдат и немецкий гражданин, но это не помешало ему в тридцать восьмом году отправиться в Треблинку.

Он сам удивился своей горячности. Жаль, что его не слышала старушка-Клара - ведь он ни с того ни с сего заговорил ее словами, от которых отталкивался всю свою сознательную жизнь.

- Ури! - примирительно укорила его Вильма. - Мы ведь договорились не вступать сегодня в политические споры.

- Хорошо, но тогда никаких политические споров - ни ваших, ни моих.

Доротея согласно закивала и даже утешительно потрепала его по щеке, как капризного мальчика. Однако Руперт не готов был по требованию какого-то мальчишки отказаться от своей миссии и начал было возражать, но его горячо перебила окончательно сбросившая маску кротости Ульрике:

- А босиком я хожу, потому что хочу чувствовать своей кожей землю, по которой я ступаю! А не потому, что у меня нет туфель! - она порылась своей необъятной сумке, вытащила из ее глубин черные атласные башмачки, похожие на балетные, и подняла их высоко над головой, чтобы все могли их видеть. - Вот они, пожалуйста!

Ури с удивлением заметил, что у нее на ресницах дрожат две слезинки и подумал, что он, пожалуй, переборщил, - он ведь намеревался уязвить только Руперта, а получилось, что он уязвил эту шоколадную дурочку. Надо было срочно спасать положение. Он выхватил башмачки из рук Ульрике и опустился перед ней на одно колено:

- Я прошу вас, прелестная босоножка, нарушить сегодня свои принципы и надеть эти изящные башмачки, иначе вы вынуждаете меня тоже снять туфли, что будет совсем не так эстетично. Но я не могу ходить обутый рядом с босой дамой!

- Ну хорошо, если вам так это важно. - внезапно согласилась Ульрике и послушно сунула ноги в башмачки. Все сразу зашумели, захлопали в ладоши и дружно двинулись вниз в сторону кафе "Селина". Хоть Руперту явно не пришлась по душе легкая победа Ури над Ульрике, он постарался не подать виду. Он подхватил под локти Вильму и Доротею, словно хотел отгородиться ими от наглого израильского молодчика. Зато Ульрике вцепилась в Ури как клещ и всю дорогу восторженно объясняла ему, какой Руперт замечательный:

- Неужели вы никогда о нем не слыхали? Ведь его знает вся Европа!

- Что же он такое сделал? - вынужден был спросить Ури, хотя его вовсе не интересовали подвиги Руперта.