Хосе Альдекоа - Современная испанская новелла

Эухенио пренебрежительно вскинул руку — жест, который Глории так и не удалось увидеть, и снова взялся за перо. Покусав немного ручку, он зачеркнул все шесть строчек, которые успел написать, и, скомкав листок, швырнул его на пол. Потом закурил сигарету^ поднялся и нервно зашагал по комнате.

Эухенио сидел, склонив голову над документами и пытаясь найти подходящую форму для редактирования дурацкого доклада, который дал ему дон Андрес, когда чья‑то увесистая рука шлепнула его по плечу.

— Как дела, Ионеско? Сочиняешь гениальное произведение?

Больно ударившись грудью о край стола, Эу хениочуть было не ругнулся. Но, услышав, что его назвали Ионеско — а это был псевдоним, — и узнав по голосу Ромеро, он обернулся к приятелю и улыбнулся. Ромеро тоже служил в министерстве, а вдобавок считался еще и литератором. Но не этим снискал он себе уважение Эухенио. Ромеро сочинял всего-навсего слащавые рассказики да сценарии для детских фильмов, зато ввел среди сослуживцев моду величать его Эухенио Ионеско. И теперь уже никто даже не произносил его настоящего имени — Эухенио Перес Лоренсо. Поэтому‑то он и улыбнулся приятелю.

— Что ты, старина! Разве тут можно творить? Дон Андрес поручил мне отредактировать доклад о перспективе сбыта пробок в Германию. А тебе, — спросил он несколько растерянно, — неужели тебе удается сочинять что‑нибудь здесь, в конторе?

— Конечно, — самодовольно ответил Ромеро. — Дома у меня просто нет времени. А кроме того, я вовсе не желаю зря тратить те восемь часов, которые нам приходится высиживать здесь. Уж не хочешь ли ты сказать, что весь день ни черта не делаешь?

— То есть как… — запинаясь проговорил Ионеско. — Я работаю…

— Так я и думал. У тебя тут столько понаписано…

— Ну да, я ведь редактирую документы… — робко пояснил Эухенио.

— Не будь дурачком, парень, — язвительно заметил Ромеро. — Это не называется работать, это называется тянуть время. Ладно, пойду к себе, посмотрю, может, еще удастся написать парочку глав до конца рабочего дня.

Не дожидаясь ответа, Ромеро удалился, оставив Эухенио в состоянии растерянности и душевного смятения. Эухенио упрямо отвергал возможность творить что‑либо значительное в помещении, заваленном всякими делами и документами. И тем более это не место для создания тех произведений, которые он уже задумал написать; таких, например, как «Трагедия мира», в основу которой будет положена несовместимость человека с головастиком и постоянные волнения матери о преждевременной любовной связи ее восьмидесятилетнего сына с самцом бабочки.

— Нет, невозможно… — шепотом проговорил он, энергично замотав головой. — Невозможно!

Как только Эухенио окончательно отверг эту мысль, он снова склонился над докладом о перспективе сбыта пробок.

Но вот наступил долгожданный день. Получив премиальные, Эухенио вместе с женой отправился в одно из небольших горных селений, где собирался отдохнуть положенный ему месяц.

Как и каждое лето, Глория настойчиво убеждала мужа поехать куда‑нибудь на взморье. Но ему просто необходимо было пожить в тихом, уединенном местечке, где он мог бы написать все то, что замышлял на протяжении долгого года, пока редактировал всякие доклады.

Как и в предыдущие годы, они, даже не споря, решили снять маленький домик в том горном селении. Селение было расположено недалеко от Мадрида, славилось своей целебной водой и поэтому привлекало к себе немало дачников.

Поездка прошла в полном молчании. Эухенио не мог говорить из‑за охватившего его радостного волнения, а Глория так и не нашла повода завязать разговор, к тому же окружавший их пейзаж казался настолько знакомым, что не нуждался в комментариях.

Первые дни Эухенио провел в лихорадочном ожидании. Он не мог начать писать, потому что считал себя обязанным помочь жене разложить и расставить в домике всевозможные вещички, навести там порядок. Между тем в голове непрестанно роились самые различные темы. Он уже представлял себе, какими должны быть наиболее значительные сцены, а иногда доходил даже до того, что отвечал жене целыми фразами персонажей, которые то и дело рождались в его воображении.

Наконец настал день, когда он освободился от домашних забот, но к вечеру неожиданно началась ужасная гроза, и дождь настолько его раздражал, что мешал сосредоточиться. Следующий день тоже оказался для него потерянным, и все по вине Глории: она предложила присоединиться к экскурсии, организованной для дачников со специальной целью — проверить, появились ли в лесу грибы после вчерашнего дождя. Правда, ему удалось остаться дома, но споры и пререкания с женой привели его в состояние, весьма далекое от столь необходимого душевного равновесия.