Николай Веревочкин - Белая дыра

— Близко шарахнуло, — со сдержанным уважением к природной стихии сказал озабоченно Дмитрий, — кабы лес не зажгло — так посуху и жарит.

— Не знаю что и придумать, — игриво зашуршала соломой Нюрка, — разве что с собой положить?

— А для какой такой надобности у тебя инструмент? — перебил ее бдительный дед.

Дмитрий приставил к стене топор и хмуро посоветовал:

— Полезай на чердак. Какая-никакая — крыша.

— Тоже сказал — на чердак, — пожалела незваного гостя Нюрка, — на чем он там спать будет, в пылище-то на сквозняке?

— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, — заспешил прочь Прокл, — у меня спальник есть.

И выскочил вон из зловонного ковчега на свежий воздух.

Чердак встретил Прокла петушиным возмущением. Он представлял собой пещеру сталактитов и сталагмитов из куриного гуано. Для Прокла слово это всегда отдавало ароматом и романтикой теплых морей. В воображении возникали белокрылые птицы, крики которых волновали душу. Но на этот раз запах открыл для Прокла кровную связь гуано с очень родным и прозаическим словом, которое до некоторых пор не встречалось в художественной литературе, но было любимо и часто употребляемо в народе. Чтобы обезопасить себя от соприкосновения с гуано, особенно свежепадающим, Прокл затащил на чердак несколько охапок соломы. Едва он зарылся в ней с головой, как на этот затерянный мир обрушился ливень. Струи, однако, не барабанили по крыше, а глухо шлепали. «Как по земле, — подумал Прокл, — должно быть, крыша из дерна». Звук был приятный, успокаивающий. Не дослушав до конца очередной раскат грома, Прокл заснул.

Со скрипом распахнулась дверца чердака, и сноп теплого света согрел лицо Прокла.

— Эй, приблуда нездешняя, проснулся ли?

Прохладная тень с золотыми космами и крутыми рогами перекрыла солнце.

— Вставай, самого себя проспишь.

Прокл никак не мог понять — проснулся он или спит? Если спит, то почему так ясно видит в проеме чердачной двери козла, а если не спит, отчего этот чертоподобный козел говорит человеческим голосом?

Прокл сосредоточился, сфокусировал взгляд на говорящем козле и сориентировался во времени и пространстве. В некотором смущении разглядывал он бесцеремонное животное, считая ниже своего достоинства отвечать хамовитой твари.

— Что он там, умер, что ли?

И только тут Прокл с облегчением сообразил, что скрипучий голос не имеет прямого отношения к старому козлу, а доносится снизу.

Это его и порадовало и слегка разочаровало. Не каждому доводится завести знакомство с говорящим козлом.

— Эй, собирайся, не томи коня. До центральной усадьбы еду, к ржановскому свертку подброшу.

Через пять минут Прокл лежал в телеге, увозящей его от дома над обрывом, где в странном равноправии сосуществовали люди и животные. Белоствольные, прямые и высокие, как корабельные сосны, березы убегали назад узкой расщелиной от мрачноватого дома-баржи.

— Откуда будешь? — спросил возница, косясь через плечо на заинтересовавший его металлоискатель. Был старик козлобород, сутул, космат и жгучеглаз. Что-то среднее между лешим, козлом и Иваном Грозным.

— Издалека, — ответил Прокл туманно и угрюмо.

Старик ответом удовлетворился, но любопытство его было бездонно:

— А в Ржановке тебе чего надо?

— Ничего мне в Ржановке не надо. Я в Неждановку иду.

— Так и нет такой деревни.

— Как это нет, когда есть, — с долей высокомерия ответил Прокл, доставая из нагрудного кармана куртки аккуратно сложенную карту. — Вот смотри, дед, это — город Тещинск, вот — Новостаровка, где-то здесь должна быть Самановка, а в двадцати верстах от нее — Неждановка. Вот она, видишь?

Полуобернувшись, возница долго рассматривал карту, морща лоб и оттопыривая губы, отчего борода вставала торчком.

— Так и Самановки нет, — сказал он наконец, снисходительно хмыкнув.

— Как то есть нет, когда я сам видел, — удивился Прокл.

— Ты, должно быть, Замановку видел, — поправил его дед. — Замановка у нас есть, а Самановки отродясь не бывало.

Нахмурившись, Прокл провел пальцем по карте, шепча названия населенных пунктов.

— Замановка здеся, — ткнул старик кнутом в сено далеко за границей карты. — Должно быть ехал ты в автобусе да проспал свою Самановку.

Прокл сердито посмотрел на деда, но промолчал.

— Вот она дорога на Ржановку, — указал возница на просеку, из которой так вкусно и тепло пахнуло земляникой, что у Прокла потекли слюнки.

— Зачем мне ваша Ржановка?

— Тп-р-ру! — остановил дед кобылу. — Совсем ты меня запутал. Как ты намедни сказал инструмент-то называется?