Владимир Файнберг - Навстречу Нике

Затем створки закрылись, девушка стала исчезать в глубине стены.

Самое интересное случилось потом, много позже этой, рассказанной мне неправдоподобной, мистической истории. В мои руки попал напечатанный на машинке кустарный перевод с английского книги профессора Ш. Карагулы «Порыв к творчеству», где, в частности, упоминается о той самой Всемирной школе знаний, которую некоторые жители разных стран посещают во сне. Но ещё поразительней, Ника, что вчера, когда я поведал об этой истории, одна из моих слушательниц, взволнованная, сказала: «Владимир Львович, боялась вам признаться, я уже год посещаю во снах ту школу и, кажется, видела тех самых американок…»

Сегодня утром, когда уже пришла Лена, мы с тобой поливали цветы в оранжерейке. Они почувствовали приближение весны, тронулись в рост. Вовсю белыми крупными цветами, сантиметров по 15 в диаметре, цветет наверху фаленопсис амабилис. Тебе, конечно же, захотелось полить именно его.

Я поставил тебя на стул, подал пластмассовую леечку, наполненную водой. Ты была в чёрных колготках, синем свитерочке. По своему обыкновению, без тапочек. Встала на цыпочки и начала поливать не столько корзину с висящей под люминесцентными лампами орхидеей, сколько свои ноги.

В оранжерейке к лампам тянутся проводочки. С водой и электричеством шутки плохи. Поэтому я мигом пресёк это безобразие. Схватил тебя, поставил на пол.

И почувствовал такую боль в пояснице, что не смог разогнуться, застонал. Из кухни вбежала Лена, помогла добраться до тахты, кое–как улечься. Приговаривала:

— Вам же нельзя из–за глаз поднимать больше трёх килограмм! Почему меня не позвали? Недаром сегодня тринадцатое! Зачем вы её на руки берёте? Разве не знаете?

— Знаю, Леночка… Сделай милость, открой секретер, найди там среди лекарств пентальгин и принеси воды, запить.

— Я сама, сама принесу папе водичку, – засуетилась ты, как бы чувствуя свою вину.

— Леночка, у неё ноги промокли. Пожалуйста, сначала переодень ей колготки. И пусть наденет тапочки.

— Всё сделаю. У вас наверняка радикулит, вышел диск… Позвонить Марине на работу? Вызвать «Скорую»?

— Не надо шума и суеты.

А ты, ты принесла воду в чашке, половину расплескав на пол. Взяла у Лены таблетку пентальгина, положила мне в рот.

Так–то отметил я первое утро без гормональных препаратов, так–то взбодрился… Отставленный от всех дел, лежал, стараясь не шевелиться.

…Великий и наивный, как ребёнок, седовласый Уолт Уитмен написал в своей поэме «Песнь о себе» – «Сам я часы». Мне это ощущение времени в высшей степени близко. Во–первых, мне издавна присущи качества будильника. Если вечером знаю, что нужно встать в семь утра, просыпаюсь без пяти семь, всегда на пять–десять минут раньше.

Во–вторых, и это самое главное, загадочное, с лёгкостью, словно кто–то перевёл назад стрелки, полностью оказываюсь в прошлом, как в настоящем. Шутка сказать, минуло больше пятидесяти лет, а я, разогретый вчерашним пребыванием в Одессе 1947 года, вновь исчезаю из реальности…

(В данном случае, видимо, инстинктивная попытка уйти от того, что случилось нечто плохое, ужасное, в моём положении, быть может, непоправимое. Находясь в прошлом, я снова молод, здоров. Даже у сегодняшнего тела, распластанного на тахте, кажется, ничего не болит!)

…Итак, я вернулся из одесской приморской весны в холод и вьюгу, какие бывают к концу марта – началу апреля в Москве. Получил вместо выброшенного пиджака отцовский свитер и вновь потащился в школу. В восьмой класс. Второй год. О, как это было унизительно после всех приключений! Как хотелось поскорее разделаться с не нужными мне пифагоровыми штанами, валентностями, катетами!

— Тебе пора срочно уматывать в какую–нибудь школу рабочей молодёжи. Иначе с такими настроениями будешь торчать в восьмом классе третий год, всю жизнь, представляешь? – такую вот перспективу изобразил А. М., когда мы как–то субботним вечером встретились близ моего дома у Центрального телеграфа. – В школе рабочей молодёжи станешь выпускать стенгазету или займёшься какой–нибудь «общественной» работой. Запросто получишь аттестат, без всяких мучений. А то тебя порой хочется пристрелить из жалости.

Так оно потом и вышло. Через полтора года я получил аттестат зрелости именно в школе рабочей молодёжи. Уже писал: проклятая математика до сих пор снится. Будто взрослый, большой, мнусь у доски, не могу решить задачку, сдать экзамен. И никто не подсказывает… Самое интересное, ни алгебра, ни геометрия, тем более с применением тригонометрии, ни физика, ни химия до сих пор не понадобились, не пригодились! Я запойно читал книги по географии, истории, ботанике, зоологии, не говоря уже о художественной литературе. Добывал абонементы на посещение бесплатных лекций для старшеклассников в МГУ. Наслаждался там выступлениями знаменитых профессоров, таких, например, как Дживилегов. Узнавал о Гомере, Данте, Шекспире…