Владимир Файнберг - Навстречу Нике

Для Александра Меня не было ничего удивительного в том, что люди обладают так называемым «сверхчувственным восприятием». Обладают способностью целительства, могут порой предвидеть будущее. Он был уверен: строки Ветхого завета, говорящие, что человек сотворён «по образу и подобию Божию», несут в себе некое практическое указание.

…Вечер. Вторник. За окном зима. Свет люминесцентных ламп из оранжерейки освещает листву тропических растений, лица слушающих меня участников группы. Некоторые что–то записывают, и это слегка раздражает. Как мне кажется, я не сообщаю ничего нового. Кроме того, давно заметил: записанное как бы вычёркивается, стирается из ума, хоронится в завали тетрадей и блокнотов, создавая иллюзию багажа знаний… А я всё, о чём узнавал, всегда старался поскорее применить на практике. Так и научился в своё время излечивать людей. Отец Александр присылал многих больных из прихода с записочками, где наряду с просьбой помочь был непременно нарисован какой–либо забавный зверёк – зайчик или белочка, или медвежонок, как бы олицетворяющие сущность посетителя. Однажды отец Александр привёз ко мне, как он выразился, «своё больное плечо» – зимой поскользнулся, грохнулся со ступенек крыльца церковного домика. Я был счастлив тем, что помог ему, снял боль. Только теперь с гордостью пишу об этом.

Слушателям же своим объясняю, как во время медитации следить за проносящимися в мозгу мыслями, учиться подмечать его «обезьянью болтовню», подмечать вообще несвойственные, никак не вытекающие из жизненного опыта странные мыслеобразы. Рассказываю, как четыре дня назад ты вдруг произнесла: «Старинный палки стук».

Одновременно слышу – мама купает тебя в ванной. Ты верещишь, не хочешь мыть голову. И перевожу взгляд на верхнюю книжную полку, где под висящей на стене адмиральской шпагой улыбается бюстик – Катя, с которой меня купали.

На самом деле, я только знаю, что она улыбается. Мне этой улыбки давно не видно.

Перед прощаньем до следующего вторника, как это бывает каждый раз в конце занятий, – практика: кому снижаю давление, кому – повышаю. Тем, у кого непорядок с желудочно–кишечным трактом, даю насыщенную определённой информацией воду, и так далее.

Сегодня делаю всё это из последних сил. Днём звонила Л. Р. У меня плохие результаты анализов. Она перечисляла какие–то цифры, сказала, что гемоглобин упал ниже минимального уровня, а концентрация белка в крови, наоборот, слишком высока… Сказала, что, если не хочу угодить в больницу, необходимо завтра же утром начать курс лечения. Тем более, лекарства у меня должны остаться с весны. Напомнила, чтобы всю первую неделю принимал по 4 таблетки алкерана, по 12 таблеток преднизолона в день, лишь через неделю можно снижать по 1 таблетке. Напомнила, что перед приёмом этой химии необходимо защищать желудок альмагелем, обволакивающим отваром овсянки.

Слушатели мои ушли веселой гурьбою. Ты спишь. А мы с Мариной, сидя на кухне, собираем в пластиковую коробку необходимые лекарства, отыскиваем в шкафу початую коробку «Геркулеса». Марина вспоминает, что нужно купить ксидифон, растворив в графине с водой, пить, ибо он восполняет вымываемый гормональными препаратами кальций. Подбадривает, гладит по щеке, говорит: «Всё будет хорошо». И я опять вспоминаю, как рыдал после первого в жизни укола сынок моих друзей: «Всё будет хорошо!..» Его тоже звали Вова. Володя.

Воистину, у кого, что болит, тот о том и говорит. Прости меня!

Слава Богу, ни рентген, ни томография не обнаружили опухоли, которая при этой болезни любит возникать где–нибудь на костях.

В начале второго ночи проснулся, один в своей комнате. Разбудила внезапная, как удар, догадка: диагноз неверен! Нет у меня этой множественной миеломы, рака крови! Почему после Турции, после моря столько месяцев анализы были вполне приличные? Даже моя врач Л. Р. консультировалась у профессора Андреевой. Та тоже удивилась, снова сказала: «Ему повезло. Редкая, вялотекущая форма. Будет проводить регулярные курсы лечения, сможет прожить ещё десятки лет…»

Да эти курсы лечения меня и угробят! За год, за полгода! Едва подлечил пищевод и желудок, а завтра утром всё снова–здорово? Какое тут здорово?! Добра не будет.

Что–что, а интуиция никогда не обманывала. Если бы действительно прожить ещё десяток лет! Это сколько же тебе станет? Двенадцать! Увижу, как будешь ходить в школу… Может быть, при моей жизни впервые прочтёшь эту книжку? А вдруг не понравится? Скажешь: «Папа, ты всё время пишешь о своих болезнях».