Владимир Файнберг - Навстречу Нике

Потом всю жизнь, всегда неожиданно прирастал этот опыт необычайного, доказавший мне, что человек есть дух, одновременно живущий и в ином мире, о чём прямо говорит Библия.

…То, чем я занимаюсь с благословения отца Александра уже десятки лет, о чем написаны мои книги, что пытаюсь передать по вторникам своей группе, поначалу у неподготовленных людей вызывает недоверие, протест. Ибо это превышает среднестатистический человеческий опыт. Кроме того, об этом крайне трудно говорить, писать. Почти не придумано необходимых слов.

Терпи. Читай дальше. Со временем из этой мозаики сама по себе должна сложиться цельная картина. Мне приходится действовать косвенным методом, совершать обходной манёвр. Рассказывать о простых на первый взгляд вещах.

Например, о первой любви.

Интересное дело, докатился. Рассказываю тебе, не достигшей и двухлетнего возраста, о своей первой любви. С другой стороны, нет и не может быть у меня в будущем более заинтересованного, доброжелательного читателя.

Летом 1944 года я снова оказался в пионерлагере под Мытищами. Опять на все три смены. Мы жили в бараках, расположенных среди леса близ дороги, ведущей к водохранилищу. Стойбища пленных эсэсовцев рядом уже не было.

Неожиданно для себя я сделался знаменит. Рассказывал во время мёртвого часа или вечером перед сном различные выдуманные истории. Правда, когда фантазия иссякала, слипались глаза, меня не раз грозили побить, устроить «тёмную». Такого рода «сказитель» выявляется в каждом более или менее крупном коллективе подростков. Или ворья.

Мои «многосерийные», как бы сейчас сказали, истории основывались на впечатлениях от ташкентской и евпаторийской жизни. Там действовал, конечно, и шпион–лётчик, и басмачи на ослах и верблюдах, и гениальный изобретатель Рудик, взрывающий в тылу врага железнодорожные составы с танками.

Самому мне эти истории изрядно надоели. Однажды вечером, когда все уснули, я оделся и вышел из душной спальни поглазеть на звёзды. Сидел на скамейке у клумбы с одуряюще пахнущими цветами и думал о назначенной на осень переэкзаменовке по математике, о том, что кончается вторая смена, а я ещё не открывал учебника.

— Ты почему не спишь? Что тут делаешь? – раздалось над ухом. – А ну, расскажи и мне какую–нибудь историю!

Это была пионервожатая. Полька. Агнесса Петришина. Молоденькая, лет восемнадцати, одетая в лёгкий сарафан и босоножки. Она опустилась рядом на скамью.

— Ну, чего молчишь? Рассказывай! – потрепала по кудрям. И внезапно пересела мне на колени. – Красивая у меня грудь?

Засмеялась, вскочила и ушла в темноту, что–то напевая.

Ошеломлённый, я тогда и представить не мог, что случившееся – грубое предвестье того, что совсем скоро, в начале третьей лагерной смены, меня постигнет самая настоящая первая любовь. Кажется, у всех она бывает неудачной. Иначе оставалась бы первой и последней. Но эта неудача непостижимым образом зажгла во мне тот самый свет, благодаря которому я постепенно пробился к людям, преодолел одиночество.

…В начале каждой смены наш физкультурник Ашот Степанович непременно устраивал поход на водохранилище, в конце смены проводил, как он выражался, «спартакьяду».

Ранним утром шли строем среди покрытых росой сосёнок, пели:

Ещё шла Великая Отечественная война. До её окончания оставался почти целый год.

Этим песням нас научил всё тот же Ашот Степанович, недавний фронтовик с лицом, обезображенным взрывом. Правда, я не пел. Не до песен мне было, тащившемуся в самом конце колонны, не поспевающему за всеми. Идти приходилось довольно далеко, километров шесть. К концу похода я так уставал, что валился куда–нибудь на песчаный бугор, привалясь спиной к стволу сосны. Знал, что потом добреду до места нашего постоянного привала.

И вот, представь себе, от уходящей колонны отделяется фигурка, подбегает ко мне.

— Мальчик, что с вами случилось? Подвернулась нога? Вам помочь?

Солнце всходило над её головой. На ней был красный галстук, белая блузка, синяя юбочка. Это была девочка, возникшая прямо из книги «Тимур и его команда». Оказалось, и звали её так же, как ту героиню. Женя. Женя Кашинцева.

Я неуклюже поднялся. Она взяла меня за руку, и мы пошли догонять колонну.

Вечером после военной игры, футбола, волейбола, купанья и ужина на берегу был разожжён большой костёр. Пели хором и поодиночке. Читали стихи.