Владимир Файнберг - Навстречу Нике

Сразу за воротами я увидел гружёного двумя хурджинами ишачка. Приостановился. Погладил по бархатистой щеке, глядя в его большие, по–детски невинные глаза с длинными ресницами.

Потом шёл вдоль перегруженной овощами и фруктами путаницы длинных прилавков, за которыми монументально возвышались продавцы в стёганых халатах и белых чалмах, мимо открытого сарая, из–под его крыши свешивались в соломенных оплётках прошлогодние дыни, мимо громадного железного корыта, где плескались продаваемые мальчуганом в тюбетейке сомы и сазаны.

Хмельной от запахов, шёл и думал о том, что никто уже не позовёт меня «мальчук–баранчук». Вспомнился предсказатель с морской свинкой на ташкентском базаре, школьный друг Рудик…

Ноздри дрогнули от донёсшегося с ветерком дымка, таившего в себе что–то забытое. У чайханы, увитой зацветающими розочками, я увидел над костром пузатый котёл–казан на железных ногах. Толстяк хозяин, приподняв крышку, помешивал длинной деревянной лопаткой плов, благоухающий пряностями и вареной бараниной.

Я завтракал за столиком чайханы, запивал еду зелёным чаем из пиалушки. И думал о том, что когда–нибудь расскажу неведомым читателям о встрече с американкой Диной, о том, как начались занятия в лаборатории, как оказался тут, в чайхане…

Потом я приобрёл крепкий бумажный пакет, накупил фруктов, всякой твари по паре, и вернулся в гостиницу, называемую на местном языке «мехмонхана».

Кажется, я уже писал, что Господь постоянно присылает мне навстречу поразительно хороших людей…

В номере у стола, перебирая истрёпанные бумаги, сидел исхудалый старик с седой бородкой. На его стёганом халате были прикреплены военные ордена и медали. Он сразу же предложил мне выпить всё того же зелёного чая с сушёной дыней. Я вымыл и выложил на тарелку из–под графина свои фрукты.

Старика звали Шовкат. Он тоже приехал в Душанбе утром, спустился с каких–то Фанских гор. Оказалось, военкомат забрил в армию его внука, у которого был врождённый порок сердца, о чём свидетельствовали медицинские справки, заключение комиссии ВТЭК. Теперь внук находился с другими призывниками здесь, в городе, откуда его на днях должны были эшелоном отправить в часть, на службу где–то в Сибири.

Хотя старик держался с достоинством, отчаяние его было так велико, что я сам, без его просьб, вызвался помочь. Забегая вперёд, должен сказать: после нескольких дней хождений по инстанциям вместе с этим малограмотным, убитым горем человеком мне это удалось. Только потому, что я был корреспондентом центральной московской газеты.

Потом внук появился в нашем номере. Бледный, наголо обритый, как после тюрьмы.

А в тот воскресный день старик со своим обвязанным мешковиной деревцем отправился в местный Ботанический сад, чтобы передать этот редкий экземпляр каким–то научным сотрудником, побывавшим летом в его высокогорном кишлаке.

Я увязался вместе с Шовкатом. От нечего делать. Ведь руки–то были связаны нерабочим днём.

Знал бы я, к чему это приведёт! Господь действительно действует через людей…

В троллейбусе проехали мы длинным проспектом почти до самой окраины города, через калитку в заборе попытались войти на территорию Ботанического сада. Охранник, бездельничающий у служебного входа, впустил меня с моим командировочным удостоверением, и ни за что не хотел впускать старика. Тот безропотно протянул мне своё растение, присел на корточки, прислонясь спиной к забору, сказал, что будет ждать.

Этого я вынести не мог. Заставил охранника позвонить по телефону из его будочки дежурным в оранжерее…

Через минуту мы шли к похожему на стеклянный планетарий, куполу, внутри которого виднелись пальмы, заросли цветущих субтропических растений.

А ещё часа через два мы шли обратно. В своём блокноте я уносил телефоны и адреса Ольги Георгиевны Степаненко – главной хранительницы этого мира чудес, Анатолия Алексеевича Коннова – директора горно–ботанической станции, Геннадия Николаевича Сапожникова – заведующего отделом охраны природы Таджикистана. Приоткрылась возможность оказаться в самых потаённых местах республики, в легендарном заповеднике «Тигровая балка». Кроме того, перед возвращением в Москву я мог явиться в Ботанический сад, чтобы получить в дар черенки и семена понравившихся растений.

Так, благодаря вроде бы случайной встрече с Шовкатом, и было положено начало моей цветущей коллекции.

Люблю утро. Любое. Ведь это всегда обещание. А в моём случае надежда, что удастся хорошо поработать. Тем более, выхожу на финишную прямую, остался примерно десяток глав.