Владимир Файнберг - Скрижали

— Как её звали?

— Фатима. Зачем вам это знать?

Артур ничего не ответил. Не мог же он сказать, что в нём возникло горячее желание помолиться за душу этой женщины.

— Зашивала на почте посылку для меня же, в Москву, уколола палец. Воспалилось. Заражение крови. За что он её забрал, ваш Бог? За что забирает Аю, будь он проклят!

Артур едва не сорвался снова. Чуть не закричал, что все это ему надоело, что не может он знать о сокровенных замыслах Творца, отвечать за Него. Что если есть рейсовый автобус, хочет немедленно уехать в город.

Но в ту же секунду ощутил рядом живое присутствие этой умершей женщины, матери, которая продолжала любить своего сына…

— Да простит вам Господь вашу хулу, — сказал Артур.

Оксана все не появлялась.

— Живете иллюзиями. — Бобо допил свой бокал. — О таком, как вы, нужно делать фильм. Будет успех всюду, во всём мире.

Скрипнула дверь. С улицы вошёл сутулый человек в синем стёганом халате, в тюбетейке. Седая борода окаймляла его щеки и подбородок. Подошел к гостю, поклонился. Один глаз его был закрыт морщинистым веком.

«Сущий басмач», — подумал Артур.

— Это Дурды, — сказал Бобо. Встал, обнял отца, и они заговорили на своём гортанном языке.

— Ой, простите! — Оксана появилась в дверях с такой же длинной полосатой подушкой, какая была в сторожке егеря. — Давно застелила, померещилось — Ая зовёт. Зашла — проснулось дитё, не спит. Побачила как, что, посидела, сказала — отец приехал, доктора привёз, с Москвы… Так пока уснула деточка… Может, ещё подушку? Здесь низко спят.

— Спасибо, — Артур взял подушку и прошёл за Оксаной через две большие комнаты в маленькую, где было ему постелено, закрыл за собой дверь.

Это была явно её комнатка. Вышитый украинский рушник висел на стене, в углу на полочке, прислонённая к стене, стояла бумажная иконка Христа. Артур перекрестился на неё. Поискал глазами фотографию Аи. На белёных стенах больше ничего не висело. Сундук. Кровать. Столик с настольной лампой. Да ещё новая заграничная швейная машинка на тумбочке.

Не раздеваясь, лёг на спину поверх цветастого одеяла, закрыл глаза. «Хорошо, что отказался от ужина, — думал он, — завтра же с утра уезжать на чём попадётся. Без разговоров. Без объяснений. Уйти, пока спят. Оказался в чужом мире. Варан, кобры, эта глушь… Господи, вернуться домой, вернуться к себе, в свой мир! Анны нет… Прежнего мира нет… Не вернуться тебе, Артур. Некуда».

Ему до того стало жалко себя. Он готов был заплакать.

В дверь постучали. Вошел Бобо.

— Это — ваше, — протянул свёрток, подаренный Исмаилом. — Ая обычно просыпается рано. Оксана отведёт.

Артур остался один. «Держат как заложника. За самого Господа. Если бы увидеть фотографию девочки… Что толку! Ну, увидел бы. Хоть саму девочку. Органические изменения. Что можно поделать? Осрамлюсь. Посрамлю самое дорогое для меня».

Так думал Артур, а тем временем руки его разворачивали тряпку, в которую была завёрнута коробочка, шкатулочка. С трещиной на крышке, где ещё остались следы чёрного лака.

Он приоткрыл крышку. В шкатулке лежала вторая шкатулочка. Артур перешёл к столику, сел на табуретку, вытащил вторую шкатулочку, открыл её. Там лежала третья. В третьей — четвёртая. В четвёртой — пятая. В пятой, самой крохотной, оказалась шестая.

Необычная тревога охватила eгo. Артур поднял крышку шестой шкатулочки. Там ничего не было. Чтобы удостовериться, что там действительно ничего нет, он встал, поднёс её к лампе.

И увидел самого себя. Свои глаза.

На дне шкатулки было зеркало.

«Кащеева смерть, — подумал Артур. — Самолюбие. Любовь к себе. Боязнь, как буду выглядеть в глазах Бобо. Испугался за престиж, а рядом ребёнок умирает. Что ж я за сволочь такая? Сам у себя встал на пути. Сам у себя. Забыл, сам не могу. Без помощи свыше. Не может никто. Ни один. А как помогут, если гордыня? Закрыт. Господи Иисусе Христе, прости меня грешного, помоги, если можно!»

ВЫСКАЗЫВАНИЯ СВЯЩЕННИКА О. АЛЕКСАНДРА МЕНЯ О ДУХОВНОМ ЦЕЛИТЕЛЬСТВЕ

…Здесь вступают во взаимодействие, в теснейший контакт дух, внутренняя, духовная сущность пациента с духовностью лечащего человека. Таким образом, здесь есть элемент и донорства духовно–душевного, есть и элемент какой‑то глубокой внутренней связи, которая в этот момент или на какой‑то период обязательно возникает между врачом и пациентом.

Поэтому для всех тех, кто хочет помогать людям подобным лечением, недостаточно выучить или освоить какие‑то приёмы, а необходимо постоянно и упорно работать над совершенствованием своего внутреннего «я». Могу назвать это даже таким выспренним словом, как внутренний подвиг. Без этого ничего не получится. Или получится что‑то совершенно неожиданное и, может быть, негативное.