Владимир Файнберг - Скрижали

Артур погасил свет. Лег. Лежать оказалось ещё хуже. Начала кружиться голова. Он снова встал. Попытался помочь сам себе, снизить давление крови. И это ему удалось. Тотчас. Но едва перевёл дыхание — боль ударила с новой силой. Так случалось всегда. Он мог помогать кому угодно, но только не себе. Не умел закрепить результат. Не умел.

— Господи Иисусе Христе, помоги мне, — шептал он. — То спина, то голова… Что со мной происходит?

На рассвете в дверь кто‑то постучал. Тихо. Осторожно. Откидывая крючок, Артур был уверен, что это Ая.

Действительно, перед ним в белом платьице с букетом красных маков стояла девочка. Вид у неё был встревоженный. Артуру показалось, что поперёк колена её левой ноги что‑то чернеет. Он пригнулся, увидел глубокую ранку с ещё не засохшей кровью.

— За цветами куда‑то лазила? Упала? Больно? — Он погрозил пальцем. — Я тебе что говорил? Не спеши. Успеешь. Иди в комнату. Остановлю кровь.

— Не надо, Артур, — голос Аи прервался. — Дядя Бобо — дурак. Я слышала, как он маме кричал — неверный диагноз. Кричал — ты ничего не вылечил. Слышала ночью. Не спала. И ты не спал, да?

— Да, — признался Артур.

— Иди сюда, — она потащила его на веранду.

— А букет кому?

— Тебе. Конечно, тебе, — она протянула цветы.

Артур положил их на край стола, пошёл вслед за девочкой. Ая взяла его за руку.

— А ну, сожми мою ладонь. Можешь? А сильней?

— Могу. Не буду. Не хочу делать тебе больно. Ты больной. Что болит? Голова?

Он кивнул. Понуро подумал: «Я на нуле. Даже ребёнку видно. Бобо с Оксаной ругались. Из‑за меня. Что с ней будет? Еще одно потрясение — все начнётся опять …»

Ая вела мимо овощных грядок, вдоль старого забора. Пригревало утреннее солнце. Где‑то совсем рядом ворковала горлица.

— Лезь сюда. Сможешь пролезть? — Девочка отодвинула трухлявую доску, юркнула в щель. Артур протиснулся вслед. И оказался там, где до сих пор ещё не был. В заброшенном ореховом саду.

— Что ты встал? — обернулась Ая. — Идем!

Она снова взяла его за руку. Повела по траве среди корявых мощных деревьев, брызнувших первой листвой. От ряби стволов, блеска воды в широком арыке, пересекавшем сад, у Артура ещё сильней закружилась голова, загудел затылок.

Она подвела его к стволу, лежащему у берега арыка, усадила. И сама села рядом на сухой пригорок.

— Обиделся, — сказала Ая. — Бобо обидел тебя.

— Ну, что ты, девочка, — произнёс Артур и в тот же момент понял: обиделся. Конечно же, обиделся на людскую неблагодарность. От этого внезапного удара — головная боль, давление, всё! Опустился до обиды, оскорблённого самолюбия. А думал, что давно уже изжил его, это проклятое самолюбие, любовь к себе. Он был потрясён проницательностью Аи.

Она стала взрослой. Умницей. Теперь за её здоровье, её будущее можно было не беспокоиться.

— Нагни голову! — приказала вдруг Ая.

Он пригнулся навстречу к ней. Аина рука надела на шею цепочку с кипарисовым крестом.

— А ты? — спросил Артур. Ему стало неприятно, что она, выздоровев, поспешила избавиться от креста.

— Смотри! — Она потянула вниз вырез своего платьица, и он увидел поверх гипсового ошейника чёрный шнурок, на котором висел крест, сделанный из двух палочек. — Сама! Отколола ножиком от бабушкиного дерева. Она всегда здесь отдыхала. Поранилась щепкой. А ты думал, упала, да?

— Давай меняться крестиками? — предложил Артур.

Но девочка словно не слышала его слов. Она смотрела на Артура, не решаясь что‑то сказать. Наконец спросила:

— Знаешь что?

— Что?

— Можно, теперь я тебя буду лечить? — и, подражая Артуру, протянула руки к его голове, начала делать круговые движения.

Аины губы что‑то шептали, шептали. Он не мог разобрать что. Ему казалось, она разговаривает, умоляет того, кто «золотист».

И боль постепенно ушла.

— Прошло, — сказал Артур. — Совсем.

Девочка пристально смотрела на него, сложив вместе приподнятые ладони. Как крылья бабочки.

1992–1993

Москва — остров Скиатос, Греция