Джоди Пиколт - Роковое совпадение

— Нет, не знаете. Вы прокурор и не знаете главную вещь в защите.

— Хорошо сыграть свою роль, да? Разве я еще не доказала, что могу? — Фишер ждет, пока я опять усядусь в кресло и скрещу руки на груди в знак своего поражения. — Хорошо-хорошо. Что же нам делать?

— Отправляться к государственному психиатру, — сухо отвечает Фишер. — А потом найти собственного специалиста в этой области. — Я удивленно приподнимаю бровь, но он совершенно не обращает на это внимания. — Я намерен запросить всю информацию, которую собрал детектив Дюшарм по делу вашего сына, потому что на ее основании вы поверили, что должны убить этого человека.

«Убить этого человека» . От этой фразы у меня мурашки бегут по спине. Мы так легко жонглируем этими словами, как будто обсуждаем погоду или счет в игре «Ред Сокс».

— Что еще, как вам кажется, мне стоит запросить?

— Нижнее белье, — отвечаю я. — На трусиках моего сына следы спермы. Их отослали, чтобы провести анализ ДНК, но результатов пока нет.

— Что ж, больше это не имеет значения…

— Я хочу их увидеть, — заявляю я безапелляционным тоном. — Я должна увидеть эти результаты.

Фишер кивает и делает себе пометку.

— Отлично. Я пошлю запрос. Еще что-нибудь? — Я качаю головой. — Ладно. Когда получу дело, я вам позвоню. В ближайшее время не покидайте пределов штата, не разговаривайте ни с кем из коллег. Смотрите ничего не натворите! Потому что второго шанса не будет.

Он встает, давая понять, что мне пора.

Я иду к двери, ведя пальцами по полированным деревянным стенам. Кладу руку на ручку двери, замираю и оглядываюсь через плечо. Адвокат что-то пишет, совсем как я, когда начинаю работать по делу.

— Фишер! — Он поднимает голову. — У вас есть дети?

— Двое. Одна дочь учится на втором курсе в Дартмуте, а вторая заканчивает школу.

Неожиданно в горле встает комок.

— Что ж, — негромко говорю я, — очень хорошо.

«Даруй мне милость! О Христос, прости меня!»

Ни один из журналистов и прихожан, которые пришли на панихиду в церковь Святой Анны на похороны отца Шишинского, не узнаю´т кутающуюся в черное женщину, которая сидит в предпоследнем ряду и не вторит: «Господи, помилуй!» Я проявила осторожность: спрятала лицо под вуалью и стараюсь не проронить ни слова. Я не предупредила Калеба, куда направляюсь, — он думает, что я после встречи с Фишером приеду домой. Но вместо этого я сижу черная, как смертный грех, и слушаю, как архиепископ восхваляет добродетели человека, которого я убила.

Возможно, он и был обвиняемым, но ему приговор так и не вынесли. По иронии судьбы я сделала его жертвой. На скамьях теснится паства — люди пришли отдать ему последнюю дань уважения. Все в серебристо-белых тонах — одежда духовенства, которое прибыло проводить Шишинского к Господу, лилии вдоль прохода, мальчики у алтаря, которые со свечками возглавляют процессию, покров на гробе — мне кажется, что церковь похожа на небеса.

Архиепископ молится над блестящим гробом, двое священников, стоящие рядом с ним, размахивают кадилом и святой водой. Они кажутся мне знакомыми; и я понимаю, что они недавно приезжали в наш приход. Интересно, кто из них получит это место теперь, когда здесь нет священника.

«Исповедую перед Богом Всемогущим и перед вами, братья и сестры, что я много согрешил мыслью, словом, делом и неисполнением долга: моя вина, моя вина, моя великая вина» .

От сладкого дыма свечей и запаха цветов у меня кружится голова. Последний раз я присутствовала на панихиде, когда хоронили моего отца, она была куда менее торжественной, хотя и та служба тоже была пронизана потоком недоверия. Помню, как священник положил свои руки на мои ладони и выразил самое величайшее соболезнование, на какое способен: «Теперь он с Господом».

Пока читают Евангелие, я оглядываю прихожан. Женщины постарше плачут; большинство пристально смотрит на архиепископа с той сосредоточенностью, к которой он призывает. Если тело Шишинского принадлежит Христу, тогда кто руководил его мыслями? Кто вложил в его голову мысль, что можно обидеть ребенка? Кто заставил его выбрать именно моего сына?

Слова наскакивают на меня:

« … вручать его душу Богу… с его Создателем… Осанна в вышних!»