Яков Шехтер - Любовь и СМЕРШ (сборник)

Часов в двенадцать дня на пляже появились двое «русских». Страну исхода однозначно определяла «авоська», набитая жестянками с пивом, бутылкой дешевой водки «Голд» и апельсинами.

«Эге, — смекнул Шая, — ребята пришли культурно отдохнуть».

И точно, культура началась немедленно. Закопав бутылку в песок, так, чтобы каждая, лениво набегающая на берег волна, отдавала им часть своей прохлады, «русские» улеглись неподалеку от кромки воды. Приняв непринужденные позы отдыхающих, они завели разговор, состоящий преимущественно из восклицаний и междометий. Честно говоря, беспечный вид пляжников давался им с трудом. Они, скорее, напоминали лежащих в засаде хищников, и быстрые взгляды то на часы, то на горлышко закопанной бутылки, выдавали нетерпеливое ожидание. Минут через десять, решив, что водка успела достаточно охладиться, «русские» вырвали ее из песка и, наспех очистив пару апельсинов, приступили непосредственно к отдыху.

Отдых оказался неважнецким, ведь температура воды в Средиземном море летом колеблется между 23-ю и 30 градусами Цельсия. Но что прикажете делать? И «русские» замечательно «уговорили» теплую водку, закусывая ее горячим пивом и раскаленными апельсинами. Покончив с продуктами, они удовлетворенно откинулись на песок и принялись загорать.

Надо сказать, что позволить себе лежать на израильском пляже без зонтика да еще в полдень может только очень здоровый человек. Минут через пятнадцать, когда физиономии парней начали потихоньку приобретать багровый оттенок, Шая вылез из шезлонга и подошел к ним.

— Ребята, — миролюбиво сказал он, — шли бы вы домой. Мясо лучше поджаривать в мангле — и не свое, а баранье.

— Отец, — флегматично заметил один из «русских», — не учи нас жить, лучше помоги материально.

В знак закрытия темы он уже было, приспустил веки, как вдруг изумленно распахнул глаза.

— Эге, батя! — воскликнул он. — А ведь мы знакомы. У тебя магазинчик в Рамат-Гане, на границе с Бней-Браком?

— Правильно, — подтвердил Шая, не понимающий причины радостного возбуждения.

— А где ж твоя черная шляпа, дядя? — продолжал парень. — А пейсы, пейсы отклеил, и сушиться повесил? А вон там, под зонтиком, баба твоя полураздетая, та самая, что рассекает по Бней-Браку в черных чулках и парике?

«Русский» даже визжал от удовольствия. Потом вдруг посуровел.

— Значит, как мне паспорт выдавать, так подавай вам сто метрик и доказательств национальности, а как тебе в «шабес» на пляж — так за милую душу?!

Он вскочил на ноги.

— Сволочь ты, чувак, — «русский» двинулся на Шаю, многообещающе потирая ладонью левой руки кулак правой. — Иуда, предатель, позор иудаизма, морда жидовская!

Короче говоря, получилось нехорошо. Парня, конечно, оттащили, но оставаться на пляже стало невозможно. Сломал, пьяный идиот, весь с таким трудом накопленный кайф.

По дороге домой Шая нервничал. Дурацкие упреки парня не то, чтобы повредили обтекаемую поверхность его совести, но оставили на ней определенные следы.

— Пейсов-то, пейсов у меня сроду не бывало! — восклицал Шая, пытаясь доказать жене несостоятельность обвинения. Ударяя обеими руками о руль, он взывал к высшей справедливости, вспоминая о своей честной трудовой жизни, о невыносимом гнете харидействительности, и больших проблемах маленького бизнеса. Возмущаясь и витийствуя, Шая совсем позабыл о мерах предосторожности и на автопилоте подъехал прямо к дому. Выйдя из машины, он вдруг почувствовал спиной чей-то взгляд и, обернувшись, наткнулся на удивленную физиономию своего компаньона, реб Мойши. Вид у Шаи, надо сказать, был самый, что ни на есть, субботний. Шорты плотно облепляли мокрые плавки, задравшаяся футболка обнажала живот, густо поросший блестящими черными волосами. Жена, едва успевшая накинуть купальный халатик, выглядела еще краше.

— Н-да, — сказал реб Мойше, — а вы, реб Шая, оказывается, пригодны для супа!

Сказал, покачал головой, и ушел.

В суматохе поспешного бегства в квартиру, Шая не обратил на его слова должного внимания. Но когда наступил вечер, и впечатления ушедшего дня стали смотреться слегка по-иному, смысл загадочной фразы начал беспокоить его все больше и больше.

Проворочавшись без сна до глубокой ночи, и так и не разгадав таинственный смысл слов реб Мойши, Шая решил на следующий же день провентилировать вопрос. В обеденный перерыв он закрыл магазин и направился по знакомому адресу. Раскаленный асфальт почти плавился под ногами, стены домов источали невыносимый жар. Обливаясь потом и проклиная идиотский обычай ходить в пиджаке и шляпе, Шая добрался до квартиры реб Мойши в полувареном состоянии.