Яков Шехтер - Любовь и СМЕРШ (сборник)

— Домолился, — с некоторым злорадством подумал Шая, — выпросил, утешился полной мерой.

Он подхватил книжку, тщательно завернул её в мешок из-под Райкиных пирожков и, воровато оглянувшись, бросил в мусорное ведро.

За окном вставал молодой день, брызжущий ветром и солнечным соком. Ветка дерева, осыпанная фиолетовыми цветами, стучала в стекло.

— Так-то вот оно, — крутилось в Шаиной голове, — вот так-то вот оно так.

Горячие красно-жёлтые капли медленно катились по пластмассовым трубкам.

В конце концов Шаино терпение лопнуло.

— Хватит! — вскричал он в одно душное майское утро. — Так и жизнь пройдет: раз — и все кончилось. Немедленно переезжаем!

Кто хоть однажды пробивался летом через южный Тель-Авив, поймет и оценит Шаины эмоции. С самого утра жарко, и пусть асфальт еще не успел раскалиться, но струйки пота стекают даже с металлических боков бесчисленных автомобилей. Воздух давно кончился: в жадно распахнутый рот моментально набивается плотный сгусток выхлопных газов. Ветер пахнет бензином, а красный свет бесконечных светофоров вызывает у водителей состояние устойчивого бешенства. Чувства быка во время корриды становятся понятными без всяких колдовских штучек с перевоплощением.

Каждое утро пробираясь из южного Тель-Авива в Бней-Брак, Шая давал себе слово немедленно заняться поисками квартиры. Но к концу дня раздражение забывалось, а одна только мысль о беготне по этажам, вместо коротания вечера перед телевизором с бутылкой холодного пива, отнимала остаток сил. Ведь прожил он как-то в этой, пусть дешевой и примитивной квартире три с лишним года! И ничего, очень даже прожил! И дальше проживет, не рассыплется…

Так тянулось долго, очень долго, пока в одно душное майское утро Шая твердо решил: переезжаем!

И действительно, через полтора месяца они переехали. От входа в свой магазин до двери в свою квартиру Шая насчитал ровно 612 шагов, которые он преодолевал за легкие минуты, улыбаясь себе и харидействующей публике. Жить стало лучше, жить стало значительно веселее! Но не может, не может жизнь еврея проходить нормальным, человеческим образом. Не может, и все тут. Закон природы, аж два, о, четыре! Стоит лишь, давясь, проглотить порцию очередных «цорес», как нате, пожалуйста — пришла беда, откуда не ждали.

Поскольку магазин примыкал к религиозному району, на работу Шая приезжал в черной шляпе, черных брюках, черном двубортном пиджаке и с демонстративно выпущенными наружу ниточками белоснежных цицит. Возвратясь домой, он немедленно срывал с себя весь этот маскарад и переоблачался в коротенькие шорты и тонюсенькую маечку. Правда, сей наряд плохо гармонировал с густой бородой, отпущенной по фасону гурских хасидов, живущих по соседству с магазином, но гармония была последнее, о чем думал Шая, сбрасывая пропотевшие рубашку и пиджак. Удобно расположив животик в просторных шортах, он заваливался в кресло, раскрывал бутылку ледяного пива, наливал стаканчик и …

Нет, не заставляйте меня описывать дальнейшее. Как и все истинное, оно не поддается описанию, напрочь выламываясь из сухих правил синтаксиса и колючих рогаток грамматики.

Теперь же, поселившись в религиозном районе, Шая оказался вынужден с утра до вечера пребывать в пиджаке, черных брюках и шерстяном талескотне. И хоть его страдания не поддавались описанию, по уже объясненной выше причине, все же, они не шли ни в какое сравнение с мучениями его жены.

— Нет, ты сам, сам таскай эту штуку на голове! — истерически кричала она по вечерам, размахивая париком. — Попробуй постоять в ней целый день за прилавком, да еще на сорокоградусной жаре!

К сожалению, деньги за съем квартиры были уплачены на год вперед, и поэтому, несмотря на крики и эмоции, оставалось только одно — страдать. И лишь по субботам прохладная рука милосердия промокала покрытые испариной лбы супружеской четы Райсеров.

Перед началом субботы Шая загружал в машину все необходимое для пляжа и отгонял ее за несколько кварталов, в нерелигиозный Рамат-Ган. Ранним субботним утром, когда их соседи только произносили, позевывая, благословения после сна, Райсеры уже мчались в сторону моря. А на пляже, ах, на пляже, они расставляли огромный полосатый зонт, раскладывали шезлонги, и, не таясь, включив любимую радиостанцию РЭКА, интенсивно наслаждались жизнью. Шляпа, пиджак и парик, разумеется, оставались в машине: под зонтиком Шая восседал в одних плавках, а его жена в довольно смелом купальнике «одесского» размера. Жизнь текла сладостно и беспечно, пока Господь, рукой всемогущей, не вмешался и в это последнее удовольствие.