Яков Шехтер - Любовь и СМЕРШ (сборник)

Тот, кто хоть однажды тащил из соседнего дома ведро с водой, чтоб слить застоявшуюся мочу в унитазе, поймет могущество Риммы Исаковны. Скудные струйки, сочащиеся через прохудившиеся сальники, питали мощный фонтан ее личного благополучия. Радужные брызги этого фонтана осенили первые годы семейной жизни Шаи Райсера.

Однако влажная атмосфера в сочетании с постоянной нехваткой кислорода, изрядно расшатали зыбкое равновесие молодой семьи. Нравственная плата за материальное благополучие оказалась слишком высокой. Приехав в Тель-Авив, Шая решительно и бесповоротно снял две отдельные квартиры, одну для тещи с тестем, и одну для себя с Раисой. Убогие комнатушки в самом дешевом районе Атиква поглотили все содержимое тощих корзин абсорбции, но обсуждать эту тему Шая отказался наотрез.

— Довольно, мама, — сказал он таким тоном, что Римма Исаковна замолкла на середине фразы, и опасливо отодвинулась от зятя.

Едва закончив ульпан, бывший водопроводный диспетчер устремилась на поиски работы. Водное хозяйство Тель-Авива было помоложе одесского, но и в нем, при разумном подходе, Римма Исаковна сумела бы отыскать щель изобилия. Увы, аборигены, плотно облепившие корпулентное тело тель-авивской мэрии, вовсе не собирались допускать новичков к хлебным местам. Помыкавшись пару месяцев, Римма Исаковна устроилась посудомойкой в одном из дешевых ресторанчиков. Муж работал на подхвате в овощной лавке, каждый вечер принося домой два-три килограмма свежих овощей и фруктов.

Жить стало можно, но было неинтересно. Отсветы утраченного в Одессе счастья застили глаза, мешая насладиться скудными радостями тель-авивского быта. В результате и без того непростой характер Риммы Исаковны испортился окончательно. Каждый разговор с ней заканчивался скандалом, скрыться от которого нельзя было даже сбежав на собственную территорию. Римма Исаковна звонила дочери, и яд озлобленного сердца водопроводчицы, протиснувшись через узкое сечение телефонного провода, скапливался на отдельной, снятой за такие трудные деньги, жилплощади, отравляя день и сон Ишаягу Райсера.

Относительное спокойствие наступило после переезда в Бней-Брак. Навалились проблемы устройства, обживания новой территории, да и расстояние сыграло свою роль: яд тещиных замечаний заметно прокисал, преодолевая расстояние от южного Тель-Авива до Бней-Брака. Шая почти успокоился, но тут дернул его черт пересказать жене историю, услышанную от одного «шовавника».

Так харидеи называли молодых людей, сбегавших с занятий из ешивы и болтавшихся по улицам без толку и цели. В Шаином районе таких было не так, чтобы особенно много, но их лица, с глумливым и беззаботным выражением, сильно выделялись на фоне серьезных физиономий других жителей. «Шовавники» иногда заходили к Шае в лавочку стрельнуть сигаретку и поболтать пару минут о всяких пустяках. Их присутствие создавало впечатление наплыва посетителей, потому Шая не гнал оболтусов прочь, а вежливо выслушивал, угощая самыми дешевыми сигаретами.

Так вот, один из «шовавников», вертлявый юнец с постоянно сбитой на затылок черной вельветовой кипой, напоминавшей «битловские» пиджаки Шаиной молодости, рассказал историю, якобы услышанную от бней-браковских стариков. История позабавила Шаю, и он по простоте душевной пересказал ее вечером Райке.

Произошло это в начале двадцатого века, в знаменитой ешиве Хафец Хаима. Учились в ней два парня, учились, себе и учились, пока из парней не превратились сначала в мужчин, а потом в пожилых людей. Время жениться давно прошло, но каждой овечке Всевышний находит, в конце концов, своего пастушка. Оба ученика женились, и оказалось, что у обеих жен родители живут в Яффо и мечтают, чтобы их дочери с мужьями поскорей перебрались в Святую землю. Не хотелось друзьям расставаться с родной ешивой, но, заповедь почитания родителей плюс счастье проживания в Святой Земле пересилили.

Собрались они и поехали. В дороге оба заболели, ведь пожилые люди плохо переносят тяготы путешествия. Поездка длилась несколько месяцев, и болезнь изрядно помучила друзей. Их жены, бывшие куда младше мужей, самоотверженно ухаживали за ними, но один из друзей все-таки умер, а другой повредился в уме. В завершение всех бед турецкие жулики украли у бедолаг багаж с документами.

На пристани в Яффо путешественников встречали две тещи.

— Мой муж, — представила одна из жен свихнувшегося ешиботника. — Мой муж, — эхом отозвалась вторая.