Ярослав Питерский - Падшие в небеса

— Ты почему-то опять заставляешь меня в чем-то признаваться? А в чем я должен перед тобой признаваться или сознаваться? Ты не следователь в тридцать седьмом, а я не арестованный Клюфт, в твоем кабинете. Нет! Того Клюфта уже нет, он умер тогда, когда ты его убил! Одним росчерком пера! Ты исправил букву «Ю» на «И» и убил человека! Просто и беспощадно! Уничтожил! А кто тебе давал на это право? Кто вам, таким как ты, давал тогда право уничтожать людей! А?

— Я не убил тебя, а спас! Мы просто не хочешь сейчас в этом признаться самому себе!

— Спас?! И это ты называешь спасением?! Ты вычеркнул меня из жизни моей любимой женщины! Раз и навсегда ты вычеркнул меня из жизни моей любимой дочери раз и навсегда! Ты убил меня Маленький, а сейчас именно ты сам себе врешь и успокаиваешь свою душу, заставляя себя поверить, что другого пути у тебя тогда не было и, ты сделал все правильно! Это ты боишься сам себя, а не я! Мне, нечего бояться! А вот ты, ты боишься своих мыслей и своих как ты там говоришь видений и пришел тут ко мне убеждать меня в обратном?! Мразь ты и сволочь! И знай никогда не будет тебе прощения от таких, как я! За то, что ты с нами сделал! Маленький тоже встал, он не нервничал, он лишь хмыкнул и подошел ближе к Павлу. Он стоял совсем рядом с ним и тяжело дышал.

— А с чего ты взял, что я пришел просить у тебя прощения?

— А чего же ты тогда ходишь? — недоумевая спросил Клюфт.

— Я, же уже говорил, хочу помочь своей внучке, и твоему внуку. Вот и все. Ты ошибаешься Клюфт. Я не в чем, не раскаиваюсь! Я все сделал правильно и не мог поступить иначе. Повисла пауза. Тишина как-то немного охладила обоих, заставила задуматься. Клюфт покосился на Андрона и тихо буркнул:

— Ты не заслуживаешь быть хорошим. А ты пытаешься им стать Маленький. Но это тебе не подойдет. И к тому же быть хорошим это привилегия, ее нужно заслужить.

— Перед кем?

— Перед Богом, перед им, одним.

— А ты, значит, заслужил?

Клюфт задумался, он не знал что ответить. Вопрос Андрона поставил его в тупик. Да действительно он как-то «перебрал» оценками, он не может быть окончательной инстанцией верховным судьей, который все и решит. Нет, это нет так! Но и оставлять этот вопрос Павлу было нельзя. Он хмыкнул, но ничего так и не ответив, вернулся на кровать. Маленький продолжал стоять у окна, он как то грустно и тихо спросил:

— Ты ведь сам любил, а что ты готов был ради любимой? Ради любимой ты бы был готов убить меня? Клюфт опять промолчал. Вопрос был вновь задан, по какой-то страшной методики «ежовских дознавателей». Все четко и ясно и даже молчание уже знак поражения. Маленький «бил ниже пояса», он спрашивал то, чего нельзя было спрашивать. Что сделать ради любимой, что он мог сделать?

«Ради Верочки, тогда, я смог бы все! Смог! Я смог бы убить? Нет, не смог, хотя не знаю, наверное, смог бы! Господи как все страшно, где граница? Да, действительно я смог бы ради не уничтожить этого человека? Может быть, может быть, но это ведь ради Верочки! Ради нее! Ради будущего ребенка! Нет определенно я бы смог! Но тогда что говорит он! Он хочет сказать, что я такой же как он, вернее он такой же как я? Господи, где граница этого различия?!»

— Вот видишь Клюфт, ты засомневался. И будешь сомневаться. Потому как вера твоя в твою справедливость призрачная. Она хрупкая и скользкая какая-то. Оказывается и ты мог бы оказаться на моем месте. А значит, значит, зачем этот пафос твой? Что ты хочешь? Что ты можешь мне предъявить? А? Ну подумай и скажи? Я слушаю! Что вы все крикуны хотите нам предъявить? Да ничего! Ничего вы не можете предъявить, только болтовня и говорильня! — медленно и с какой-то издевкой в голосе сказал Маленький. Клюфт вновь привстал с кровати. Он закачал головой и, вытянув вперед руку, подошел к Маленькому, словно театральный актер к своему коллеге во время репетиции на сцене. Павел пригрозил указательным пальцем у самого носа Андрона Кузьмича:

— Эй, нет! Нет! Тут-то ты не прав. Если ты сводишь все к нашим с тобой личным отношениям это одно. Тут ты еще можешь поспорить и попытаться доказать, что ты чистенький. Но, в общем, в общем, к вам есть что предъявить!

— Ха! Да нет у вас ничего! Только пустые слова! — отмахнулся Андрон. — Опять ты за свое, опять про невинные жертвы и все такое! Да пойми ты, время было такое! Время! И ничего тут искать ведьм! Страна пережила это! История это уже! Шестьдесят лет прошло! В чем ковыряться-то? В истории! Что надо-то тебе?

— История говоришь,… ковыряться?! Нет, тут дело в другом! Понимаешь, в нашей стране,… по страшной традиции никто не за что не отвечает! Натворили дел и взятки гладки. Укокошили несколько миллионов и ладно! История спишет! Разорили деревню ну и хрен с ним, история спишет! Пол Европы пятьдесят лет оккупировали тоже вроде как историческая необходимость! Ан, нет! Не бывает так в жизни! Не бывает! Только мы пытаемся это в норму ввести! А отвечать-то надо и через шестьдесят и через сто лет! Чистенькими хотите сдохнуть? В почете и привилегиях?