Ярослав Питерский - Падшие в небеса

Хрен вам! Отвечать придется! Ты знаешь Маленький, сколько, таких как ты, которые людей по тюрьмам мучили, да невинных расстреливали, на почетной пенсии сидит? А?

Сколько вас казенные харчи получает да квартиры служебные имеет? Нет! Не знаешь, но догадываешься. А сколько вас таких подохло в почете на персональных дачах строча лживые мемуары? Тысячи?! Десятки тысяч?! А может сотни?! А страна молчит, а что ей говорить,… это же история! Но нет, нет ломать надо традицию такую ломать. За все отвечать надо!

— Дурак ты! Клюфт! Как ты ломать-то собрался все это? Ради кого? Ради народа своего что ли? Да ты что больной? — Маленький осекся, понимая, что сказал глупость, покосился на Клюфта, сидящего на больничной койке, тот грустно хмыкнул, но Андрон Кузьмич продолжил. — Кому это надо? Ты посмотри на улицу! Выгляни на улицу-то! Народу нашему кроме колбасы водки и американских долларов ничего не надо! Ты им имя Берия назови, так они подумают, что это марка итальянского холодильника! Они бандитов и рэкетиров в народные депутаты выбирают лишь бы денег за бюллетень получить, да пропить их тут же! Ради кого, ты какой-то там нелепый суд задумал? Ради них? Да им плевать на тебя, на меня и на всех! Им плевать на самих себя лишь бы долларов побольше дали! Ты опять призрак какой-то раскопать хочешь и судить его что ли? Дурак ты! Клюфт тяжело дышал, он гневно посмотрел на Андрона и выдавил из себя:

— А я? Я-то как а? Как со мной? Маленький?! Маленький опустил газа и пожал плечами, тяжело вздохнул:

— А что ты? Ты живой, не в нищете живешь. Что ты?

— Нет, Маленький я-то не забыл. А передо мной ты должен ответить. Меня не надо со всеми ровнять.

— Странно все, как-то получается, — грустно ухмыльнулся Андрон. — Я пришел к тебе за помощью потому как верил, что ты-то человек с сердцем и не захочешь, что бы невинные люди пострадали, что бы им больно было. А оказалось, ты стал таким, как был я. Принципиальным и честным. Мстительным! Справедливым, но жестоким! Ладно, считай, что я ошибся. Не по адресу пришел. Маленький вздохнул и медленно направился к двери. У нее он остановился, обернулся, ухмыльнувшись, сказал:

— И знай, тогда в парке, я, правда,… не тебе угодить хотел,… что бы ты потом мне благодарен был,… а просто по-человечески. И тогда в январе тридцать восьмого,… я тоже твою фамилию просто по-человечески изменил. Прощай Клюфт. Дверь хлопнула, словно гильотина в якобинском Париже. Клюфт остался стоять у окна, он не двигался, сердце вновь защемило, но звать на помощь он никого не хотел. Он вообще никого не хотел видеть, он хотел умереть, почему-то сразу и без проволочек.

Настоятель Благовещенского храма поселка Шилинское, отец Андрей, опять был в плохом настроении. Священник стоял возле церкви и недовольно морщился. Он смотрел, как рабочие-таджики затаскивают по лесам ведра с раствором и кирпичи и печально вздыхал. На душе у отца Андрея было мрачно и грустно. Не радовало его и то, что реставрация храма уже подходит к концу, осталось лишь оббить купол листовым железом и кое-где заделать небольшие дыры в кладке, а потом, потом поднимай кресты и все! Можно белить и красить стены и вести службу! Отец Андрей смотрел на храм, он был похож на больного, на эдакого пациента травматологического отделения, который попал на больничную койку после жуткой аварии, но уже прошел реабилитацию и вот-вот должен был снять гипсы и отбросить костыли. Стены храм были облеплены железными стояками, на которых были наложены доски. Обвешанный лесами он временами, кроме ассоциации с больным еще напоминал еще и корабль, который должен был отправиться в плавание. Отец Андрей смотрел на это изуродованное спицами и железяками, тело и представлял, сколько пришлось пережить этой церкви?

Много лет здание было заброшенно и местные мальчишки и пьяницы, превратили его в общественный туалет. Стены храма изрисовали нецензурными надписями, а в некоторых местах местные жители попросту разбили кладку, разобрав кирпичи на строительство и свои нужды. Мало кто в шило вспоминал, что этот храм был построен еще на рубеже XVIII и XIX веков и являлся настоящим памятником архитектуры и образцом сибирского церковного стиля. Большая колокольня в виде двух поставленных друг на друга квадратных башен и приподнятый над основным зданием основной купол. Эдакая, простая и в тоже время гениальная изящность — ничего лишнего, суровый сибирский стиль с коренастыми колоннами на входе и рублеными углами возле алтарной стены. Во время советской власти в храме устроили сначала кочегарку, а затем зерносклад, но уже во времена правления Брежнева, храм почему-то совсем забросили и он чуть не превратился в руины, спасло лишь то, как его строили — толстые стены и прочная кладка, замешанная на яйцах. Разломать ее было проблемой даже для воинствующих атеистов. Да и печальная и мрачная слава немного отталкивала от этой церкви. В Шило почти все шептались и знали: в тридцатых годах, большевики в храме устроили пересыльный пункт для зеков, которых гнали по соседней дороге в лагерь к деревне Орешное. Но даже не «пересылка» пугала и отталкивала от храма обитателей Шило, местные старухи старики уверяли: на дворе за церковью энкавэдэшники временами расстреливали несчастных арестантов, а потом закапывали их неподалеку. «Поэтому по ночам невинно убиенные встают и бродят по пустому и разрушенному храму». Как не странно, но эти страшилки, может быть, тоже косвенно помогли сохранить храм от окончательного разрушения. Ходить к заброшенной церкви решались не все. А уж по вечерам, ее и вовсе обходили стороной. Дурная слава подтверждалась и совсем реальными фактами. Старожилы Шило рассказывали, все те, кто в свое время рушил храм, срывая в него кресты и ломая купола, да сбрасывая колокола, не вернулся с войны. Все эти люди погибли и сгинули на полях сражений. И это был знак. Отец Андрей приехал в Шило еще во времена начала «перестройки» и сразу загорелся идеей восстановить многострадальный храм. Но это оказалось не простым делом. Хотя его вроде и поддержали власти, но вот денег конечно не дали. Реставрация затянулась. Затем советская власть и вовсе сгинула и о храме, опять забыли и вот лишь два года назад отцу Андрею все таки удалось найти деньги а вернее спонсора — крупного бизнесмена, который согласился дать большую сумму на стройматериалы и оплату рабочих. И вот храм оброс лесами и стал возрождаться, сначала отец Андрей радовался как ребенок, он часами пропадал на территории церкви и даже сам помогал таскать кирпичи и месить раствор, но вот со временем радужное настроение священника таяло как утренний туман. Отец Андрей вдруг начал понимать. Что восстановление храма односельчанам вроде как и не нужно. Да, конечно к церкви приходили совсем древние старушки и дедки, и удовлетворенно крестились, глядя на рабочих, но их был очень мало. А вот молодежь, да и люди среднего поколения, интереса к возрождению церкви не испытывали. Более того, когда отец Андрей попытался однажды объявить что-то наподобие субботника и позвал всех желающих добровольно поработать на стройке, то на его призыв откликнулись лишь три человека — двое местных пьяниц, которые готовы были за пол литру потаскать кирпичи и носилки с раствором и душевнобольная молодая женщина, которую в поселке звали «Анка сумасшедшая».