Борис Гайдук - Плохие слова

— Мы так не договаривались? — Лысый сделал шаг назад.

— Тихо! Всем стоять! — скомандовал Гога. — Павлуша, ты… ты… Ты просто мужчина. Ленин — подлая тварь. Ну-ка, все повторите это! Быстро!

— Ленин — подлая тварь, — нестройным эхом откликнулись мы.

Лысый вернулся обратно. А что ему оставалось делать? Он ведь тоже это сказал.

Какое-то время все молчали, переживая переворот в сознании. Кажется, запретов не осталось совсем.

— Павлуша! — торжественно сказал Гога. — Ты мой друг на всю жизнь. Ты мне больше чем друг. Ты мне теперь как брат.

— Спасибо, Гога, — прошептал Павлуша трясущимися губами.

— Слышали? Павлуша теперь не сопляк и не трус. С этого дня он с нами.

Счастливый Павлуша захлюпал носом.

— А можно мне тогда попросить? Гога, Батон… ребята! Не зовите меня больше Павлушей. Меня даже родители так не зовут… только бабушка. Пожалуйста, а?

Так оно и было. Два года назад Павлуша получил свое прозвище с легкой бабушкиной руки.

— А как тогда тебя звать?

— Не знаю… Паша… может быть?

— Паша. Все слышали? Его зовут Паша!

Павлуша заплакал.

— Крепись, брат мой! — обнял его Гога. — Я знаю, тебе пришлось нелегко. Но ты справишься, я уверен.

Павлуша заревел в полный голос.

Мы столпились, закрыв его от посторонних глаз.

— Держись… Паша! — произнес я Павлушино новое имя и сам затрепетал от смутного прикосновения к чему-то сакральному и индейскому.

— Паша, ты ведь мужик, хватит распускать сопли! — подхватил Гога.

Павлуша совладал с собой и размазал слезы по щекам.

— Вот ведь какая хуйня, — всхлипнул он.

Мы ахнули. Гога заревел от восторга. Вот это да!

Павлуша заслужил право быть с нами и не просто с нами, а рядом с Гогой. И Гога герой. Настоящий вожак. В шесть секунд взял ситуацию под контроль, каждого поставил на место. А ведь рядом с ним вполне мог быть я, а оказался Павлуша… Паша.

А я слабак и гнусная тварь. Собирался бежать, рассказывать все Лидии Андреевне. Ничтожество. Только по чистой случайности я стою здесь, в кругу настоящих мужчин, а не реву, уткнувшись в колени Лидии Андреевны.

Да, но потом было сто раз повторенное «это буду не я». И это действительно буду не я. Может быть, я тоже смогу. У меня тоже есть что сказать.

— Я тоже хочу кое-что сказать, — невольно подражая Гогиной интонации, произнес я.

Друзья посмотрели на меня с испугом. Что еще? Все здание миропорядка и так лежит в руинах. Что еще можно преступить?

— Говори, — сказал Гога и напряженно прищурился.

Я понял, что могу на него положиться.

— Я знаю, что мои родители делают… это. Ну, ебутся.

Меня едва не вырвало от звука собственных слов.

Зачем? Зачем?

От меня заметно отстранились.

— Ты уверен? — осторожно спросил Батон.

Зачем? Мама, папа, простите меня!

— Да, — Хуже мне не было никогда в жизни. — И твои тоже. Все взрослые…

Горло перехватило. Батон раскрыл рот, не зная, плакать ему или ударить меня.

Растерялся даже Гога.

— И что в этом такого? — как ни в чем не бывало, спросил Павлуша. — Ты думал, тебя в «Детском мире» купили?

Лысый заржал как лошадь. Батон тоже сделал вид, что ему смешно.

Гога посмотрел на Павлушу с настоящим уважением.

Я остолбенел.

Моя страшная тайна оказалась пустышкой. Мой ужас и стыд превратились в комедию. Ничтожный Павлуша оказался в сто раз умнее и взрослее меня. А я… просто жалкий клоун.

— Да нет, — забормотал я. — Я знаю, откуда я… появился. Я только хотел…

Чего я хотел?

Зачем?

— Об этом в следующий раз, — остановил меня Гога. — Надо разбегаться, а то на нас уже все смотрят.

— Давайте поклянемся, — предложил Павлуша. — Что никто не выдаст… друга.

Гога вытянул вперед руку ладонью вниз и сказал:

— Клянусь. Буду последним козлом, если выдам.

— Клянусь.

— Клянемся.

— Никому ни слова!

— Ни слова.

Мы разошлись, но вскоре снова оказались все вместе, теперь уже возле шведских стенок. Оттуда мы свысока смотрели на остальных детей, не имеющих понятия об истинных человеческих ценностях. Находящихся в плену иллюзий и послушных чужой воле.

«Вот что значит настоящая дружба, — определил я для себя, — а все, что мы знали до сих пор, глупые детские игры».

Не выдать друга казалось довольно просто. Теперь даже Лидия Андреевна не сможет одолеть нас пятерых.

Это буду не я, упивался я своей клятвой.

Мушкетеры тоже были детьми.

С этого дня мы стали неразлучны.

За неделю мы добились того, что вся группа усвоила новое Пашино имя.