Борис Гайдук - Плохие слова

Бабушка Саша пережила всех и увидела правнуков.

Мне так и не удалось подсмотреть, как поезд выглядывает одним глазом из леса, а потом показываются звезда и цифры на пузе, и все такое. И больше уже не удастся никогда.

Во-первых, потому что последние несколько лет, когда жива была только Бабушка Саша, и потом, когда пришло время ее хоронить и поминать, я приезжал из Москвы на машине. Всего-то восемь часов хорошей езды.

А во-вторых, всему свое время: и ожиданию поезда, и его прибытию, и множеству больших и маленьких станций в дороге, и его отправлению.

В детском саду номер двести девять был наказан Гога Зырин, малолетний хулиган и всеобщий любимец. Гога толкнул в грудь Павлушу Клюйкова, тот упал навзничь, ударился головой о пол и разревелся на всю комнату.

Днем ранее Гога съел на спор живого таракана и выиграл у богатенького Павлуши двадцать копеек. Огорченный Павлуша мучился несколько часов, а потом все рассказал воспитательнице Лидии Андреевне. Двадцать копеек заставили вернуть. Гогу показали врачу.

Вечером Лидия Андреевна на минутку отвела в сторону Гогину маму, та схватилась руками за горло и пошла розовыми пятнами.

И вот сегодня Гога подошел к Павлуше и со словами «Гад ты, Павлуша!» толкнул его на пол.

Остаток дня Гога простоял в углу с перерывом на обед, полдник и тихий час.

От него требовали просить прощения.

Друзья украдкой навещали Гогу.

— Павлуша так плакал, — шептала в ладошку Ирка Хапилова. — Гога, ты больше его не тронь, а то тебя снова накажут. Все и так знают, что ты самый сильный.

— Все равно деньги назад не получишь, — высказал мнение Батон. — Павлуша жмот известный.

— Лучше бы ты ему в компот плюнул, — посетовал Лысый.

Гога молчал.

Ближе к вечеру не вытерпел сам Павлуша.

— Я на тебя больше не злюсь, Гога. Давай мириться, — попросил мягкотелый домашний Павлуша.

— Мириться не буду, — прошипел в ответ Гога. — Но прощения попрошу. Иначе сегодня дома меня сожрут. А теперь вали отсюда!

Павлуша закивал и отошел.

В половине шестого Гога повернулся лицом к группе и громко сказал:

— Лидия Андреевна! Я хочу извиниться. Прости меня, Павлуша! Пожалуйста.

Все стихли.

— Па… прощаю, — отозвался Павлуша.

Лидия Андреевна едва заметно нахмурилась.

Гога тут же окинул взглядом свою команду и попросился в туалет. Лысый, Батон и я, по очереди, с соблюдением конспирации, последовали за ним.

В туалете из всех кранов хлестала вода. Считалось, что так нас нельзя подслушать.

— Я Павлушу даже пальцем не трону, — сразу же сказал Лысый. — Себе дороже выйдет. Нужно ему намочить и связать шнурки у ботинок. Или…

— Не об этом речь, — остановил его Гога. — Я тут кое о чем подумал, пока стоял. Завтра расскажу.

— Почему завтра? Почему не сейчас?

— Завтра во время прогулки, — отрезал Гога. — Слишком важное дело.

Лично я ждал следующего дня с большим интересом. Гога никогда не бросал слов на ветер.

Неужели у него в самом деле есть настоящий пистолет?

Все оказалось гораздо серьезнее, чем самый настоящий пистолет. Что такое, в конце концов, пистолет? Железка.

День был ясным, и группу выгнали гулять сразу после завтрака.

Мы собрались возле Гоги. Тот еще некоторое время с важным видом тянул резину.

Потом потащил нас к клумбе, самому удаленному от Лидии Андреевны месту.

— Все ведут себя, как малые дети, — начал Гога подготовленную речь. — Постоянно все рассказывают Лидии. Лидии Андреевне.

Мы молчали. Рассказывать Лидии Андреевне было самым обычным делом.

Таков был порядок вещей, раз и навсегда заведенный обычай. Лидия Андреевна олицетворяла для нас Советскую родину, строгую, но справедливую.

Да она и сама все про нас знала. При этом наказывала редко, каждая публичная кара становилась событием. Просто провинившийся ребенок на какое-то время отлучался от нее, лишался ее любви и внимания. Этого было достаточно.

«Ты должен исправиться сам. Ты должен этого захотеть. Сам, только сам. А если нужно, ты должен помочь товарищу».

— Нормальные парни не закладывают друг друга, — продолжал между тем Гога. — Про сволочь Павлушу я не говорю. А вот индейцы — никогда. Батон, ты можешь представить, чтобы Чингачгук Большой Змей настучал на Зверобоя?

Батон пожал плечами.

— Индейцы! — сказал я. — Тоже сравнил! Ты еще скажи — Зорро!

— Точно! Или мушкетеры!

Мы с облегчением зашевелились.

Гога окинул нас презрительным взглядом.