Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

– Знаешь, что он осмелился мне предложить? – сказала Карлотта. – Он заявил, что я должна снять квартиру возле госпиталя, чтобы постоянно быть у тебя под рукой. Именно так он и сказал. Под рукой. Я ему ответила, что ты сам не согласился бы на это.

Карлотта вытащила пудреницу и недовольно посмотрела на себя в зеркало.

– Я была права, да?

– Конечно, – ответил Джек.

– Потом я попросила у него работу. Он предложил мне зайти к нему после того, как я сброшу десять фунтов, и уехал на два месяца снимать фильм. В этом городе, – с обидой сказала она, – люди считают себя вправе произносить вслух все, что придет им в голову.

Как поживает Бастер? – спросил Джек, чтобы сменить тему и отвлечь Карлотту от ее проблем.

– Он умер, – сказала Карлотта и заплакала. – У меня не хватило мужества написать тебе об этом. Кто-то отравил его. Калифорния уже не та, что прежде. Сюда приехали грубые, злые люди…

Клыкастый зритель мертв, с грустью подумал Джек, глядя на Карлотту, которая приложила платок к глазам.

– Мне очень жаль, – сказал он, коснувшись руки Карлотты. – Я к нему привязался.

Теперь, после гибели пса, он произнес это совершенно искренне.

– Он был единственным близким, дорогим мне существом, которое я потеряла за годы войны, – сказала, всхлипывая, Карлотта.

Во время войны, подумал Джек, каждый должен быть готов к какой-то потере. Но он не сказал ей об этом. Он хотел утешить жену, заставить ее поверить в то, что с его возвращением все изменится, климат улучшится, ей снова будут предлагать хорошие роли, злые люди покинут Калифорнию, гонорары возрастут. Но тут к ним подошел Уилсон, одетый в темно-бордовый халат. Он давно мечтал познакомиться с известной и красивой женой своего соседа по палате; времени на утешения не осталось.

Вытерев слезы, жена Джека посмотрела на Уилсона, успешно имитируя беззаботную, обворожительную улыбку, привезенную Карлоттой много лет назад на западное побережье из Техаса и сыгравшую немалую роль в ее карьере. Если Уилсон и заметил ее слезы, то он, несомненно, решил, что они вызваны жалостью к Джеку.

– Мисс Ли, – вежливо начал Уилсон, покачиваясь на многострадальных ногах, – позвольте сказать вам, что я еще в юности восхищался вами (сейчас Уилсону было двадцать четыре года)… и считал вас самой очаровательной женщиной на свете.

Как приятно это слышать! – произнесла Карлотта, снова превращаясь в ту самоуверенную, кокетливую и опасную актрису, какой она была, когда Джек впервые увидел ее.

Она пробыла у него меньше разрешенных двух часов. Карлотта ушла на тридцать минут раньше. Она сказала, что боится опоздать на вашингтонский поезд. Сейчас она не могла позволить себе опаздывать. Те времена, заявила Карлотта, когда она была в зените славы и все ей прощалось, остались в прошлом.

Вечером, когда медсестра, подготовив Джека к операции, потушила свет в палате, он заплакал. Это случилось с ним впервые после ранения.

Оказывается, в Калифорнии бывают замечательные утра. Ты не находишь?

– Оставайся на ленч, – сказала Клара Делани.

Она загорала, лежа на надувном матрасе перед домом. На ней был крохотный купальный костюм. Спина ее была почти черной. Джек в очередной раз удивлялся тому, какое у Клары крепкое, красивое тело, совсем не соответствующее ее суровому, разочарованному, секретарскому лицу.

– Морис где-то там.

Она махнула рукой в сторону океана.

– Если не утонул. Ты с Карлоттой?

– Нет, – ответил Джек, – один.

Он перелез через низенькую ограду, отделявшую патио Делани от пляжа, и побрел к воде. В этот рабочий день белая дуга побережья в Малибу с броской бахромой налезающих друг на друга домиков была почти безлюдной. На океане поднялась приличная волна, крутые зеленоватые гребни накатывались на берег, с грозным шипением превращаясь в белую пену, к которой уже спешил следующий вал. Вдали Джек заметил темную точку. Делани упорно плыл параллельно берегу, его голова то взлетала вверх вместе с пенистыми барашками, то проваливалась вниз. Заметив машущего рукой Джека, Делани повернул к берегу.

Минуту-другую казалось, что Морису не выбраться на пляж. Волны отбрасывали его назад, и он застрял на уровне волнорезов. Голова Делани снова и снова скрывалась под водой. Затем очередная волна выбросила его на берег; он вскочил на ноги. С Мориса стекала вода. Мускулистый, загорелый, он напоминал немного постаревшего, но еще сильного боксера-легковеса; он словно смеялся над Тихим океаном, пытавшимся сломить его. Улыбающийся, с покрасневшими от соленой воды глазами, он подошел к Джеку, пожал его руку, потом поднял с песка огромное белое махровое полотенце и принялся энергично вытирать им свои редеющие рыжеватые волосы. Затем он завернулся в него, как в тогу.