Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

Теперь Джек узнал эту медсестру. За ночь он уже трижды вызывал ее; она напоминала ему секретаршу в конторе отца, которая всегда бросала важные бумаги в корзину для мусора. Он видел девушку сквозь красную пелену, но все же вспомнил ее; все три раза она повторяла одни и те же слова. Это была субботняя ночь, половина госпитального штата отсутствовала, а она появилась здесь недавно и не осмеливалась подвергнуть сомнению слова врача. Доктор сказал в восемь часов, что воспаление не представляет опасности и больной может подождать до утра; это утверждение прозвучало для медсестры как приказ. К тому же в палате лежали люди, считавшиеся выздоравливающими. Они не должны были умирать, особенно посреди ночи, во время ее дежурства.

Поэтому она снова коснулась подушки и ушла.

Джек полежал с минуту, потом, помогая себе здоровой рукой, сел на край кровати. Но когда он попытался встать, ноги подогнулись от слабости, и он упал, точнее, опустился на пол. Он лежал там, окутанный красным туманом, и думал. Через некоторое время дернул здоровой рукой одеяло соседа. Уилсон зашевелился. Проснувшись, он поискал глазами Джека.

– Уилсон, – повторил Джек.

– Где ты, черт возьми? – спросил Уилсон; Джек увидел его приподнятую над постелью голову. Спустя несколько секунд Уилсон сполз на пол. Из его бедер извлекли осколки, поэтому он двигался с большой осторожностью.

– Послушай, Уилсон, – сказал Джек, – если я не доберусь до врача, я умру.

Уилсон, в отличие от медсестры, провел в госпиталях много времени; он знал, что иногда в них случается. Он кивнул и медленно направился в угол палаты, где стояли два инвалидных кресла. Он подкатил одно из них к тому месту, где лежал Джек. Лишь через десять минут совместными усилиями они смогли, обливаясь потом, усадить Джека в кресло. Превозмогая боль, босой Уилсон, толкая кресло, вывез Джека в пустой длинный коридор.

Ни в коридоре, ни в одной из комнат для медперсонала никого не было видно. Работники госпиталя либо покинули его на уикенд, либо спали, пили где-то кофе, занимались тяжелоранеными в другом крыле здания.

– Ты знаешь, куда тебе надо? – сквозь одышку спросил Уилсон, навалившись на ручки кресла.

Он был техасцем и выговаривал слова протяжно. Его семья владела ранчо, расположенным под Амарильо; Джеку казалось, что он, лежа на постели с израненными ногами и глядя на потолок, мечтает о том времени, когда снова сядет верхом на коня. Его джип подорвался на мине; все говорили, что Уилсон чудом остался в живых.

– Нет, – отозвался Джек, пытаясь сфокусировать взгляд на тускло освещенном красном туннеле, то сужающемся, то расширяющемся. – Отвези меня к ближайшему доктору.

Коридоры расходились под разными углами от того, по которому Уилсон катил коляску, они, казалось, образовывали таинственный, хитроумный лабиринт. Госпиталь построили недавно, он был спланирован с большой изобретательностью, а они не знали его планировки. Скоро им обоим стало казаться, что они могут бесконечно плутать по темноту линолеуму, двигаясь в безлюдной госпитальной ночи под шуршание резиновых колес, шлепанье босых ног Уилсона и его тяжелое дыхание мимо закрытых дверей и огоньков, манящих в тупики, туалеты, пустые кухни.

Наконец они увидели дверь с матовым стеклом, за которым горела лампа. Свет показался Джеку тусклым, красноватым. Из последних сил Уилсон подтолкнул кресло к двери, и она распахнулась. За столом лицом к входу в кабинет сидел человек с полковничьими погонами на плечах, воротник его рубашки был расстегнут. Маленький, бледный, седой, он ссутулился над бумагами; на глазах у него были очки в стальной оправе.

Уилсон измученно опустился на свободный стул. Полковник, – прошептал он, – полковник…

Полковник ничего не сказал. Он быстро посмотрел на Уилсона, потом подошел к Джеку. Осторожно сняв повязку с головы Джека, он обследовал рану на челюсти. Тихонько присвистнув, подошел к телефону, стоящему на столе и сказал: «Это полковник Мерфи». Подготовьте операционную номер два. Через двадцать минут будем оперировать».

Резиновый шар, наполненный горящим бензином, уже раздулся до предела, но Джек улыбнулся полковнику, который поверил ему. Полковник тоже считал, что жизнь Джека в опасности. Вернуться домой живым – вот что Джек считал своей главной военной задачей.

– Ей уже за тридцать, лейтенант. Ей тридцать два.

– Этого бы не случилось, если бы я спал в своей кровати…

– Не понимаю, почему тебя не могут перевести в Калифорнию, – сказала Карлотта. – В конце концов, там тоже есть госпитали. Я бы постоянно навещала тебя. Вирджиния! Господи! как часто мне удастся приезжать в Вирджинию? На этот раз я смогла вырваться из Калифорнии только потому, что в Вашингтоне состоится премьера моего фильма.