Дэвид Галеф - Плоть

Несмотря на все эти фунты, она была удивительно подвижна на своих маленьких ножках. Было такое впечатление, что она без труда может станцевать вальс на десятицентовой монете. Кроме того, у нее начисто отсутствовали комплексы, мучающие большинство полных женщин, страдающих от груза общественного мнения, которое заставляет их сутулиться и изо всех сил затягивать живот. Биби была гладкой, лоснящейся и жизнерадостной; внешне — безупречна. Макс выглядел рядом с ней как маленький мальчик, получивший громадный подарок, к которому не знал, как подступиться.

Пришли к нам Грег Пинелли и Элейн Добсон — чтобы создать иллюзию вечеринки. Грег почему-то сильно нервничал в присутствии Биби; он изо всех сил обходил ее стороной, как будто он был моряк, а она — айсберг и он страшно боялся столкнуться с ее подводной частью. Думаю, что присутствие Макса его тоже стесняло, особенно после той почти провальной вечеринки с Элен. Это был и наш провал, потому что Грега мы пригласили исключительно из-за его редкой способности — способности к посредничеству. В иной ситуации, мне кажется, он смог бы стать посредником на переговорах между ку-клукс-кланом и ассоциацией по прогрессу цветного населения. Он всегда был готов примирить и согласить всех и вся.

Сегодня Грег решил испробовать свою способность к утешению на Элейн, которая пришла без Натаниэля. Она не стала пускаться в объяснения, сказав только, что он не смог прийти, но в том, как она это сказала, не было ничего оптимистического. Франклин Форстер говорил, что слышал, как они на прошлой неделе ругались на площадке перед магазином Крогера, — иногда мне кажется, что Франклин регулярно прослушивает Оксфорд с помощью какого-то волшебного устройства. Весь вечер Элейн выглядела утомленной и печальной, не говоря о том, что на шее у нее красовался багровый кровоподтек. Можно было что-нибудь сказать по этому поводу, но у Макса на шее тоже было нечто вроде царапины, так что удивляться было нечему. Все нормально — просто Макс всегда ходил с царапинами, а у Элейн тонкая кость и тонкая, почти прозрачная кожа, чувствительная к любой травме. Как бы то ни было, она быстренько проглотила два джина с тоником, почти не притронувшись к еде. Все пары ее раздражали, особенно та, ради которой, собственно, мы и устроили эту вечеринку.

Биби, напротив, была в отличной форме, если не сказать в ударе. За время ужина она дважды попробовала каждое блюдо, включая суфле «сладкая картошка». В рецепт входят две пачки масла, чашка коричневого тростникового сахара, пакет пекана и чашка «Амаретто». Я знаю: наблюдал, как Сьюзен его пекла. Весь день, пока я работал в кабинете, надо мной вился аромат, доносившийся из духовки. Компьютер всосал этот аромат лопастями вентилятора и, видимо, тоже испытывал муки искушения. В половине седьмого, не в силах дольше терпеть эту пытку, я совершил дерзкий налет на кухню, ухватив ломтик ветчины, фасоль с лаймом и несколько обжигающих, с пылу с жару, картофелин.

Говорят, что единственная не основанная на предвзятой мифологии часть культуры Юга — это его кухня. Несмотря на свое предубеждение в отношении Макса и Биби, Сьюзен все же решила хорошо всех накормить. Грег съел все, что было на тарелке, похваливал, но сокрушался по поводу калорий. Макс съел две порции суфле, заявив, что это блюдо возродило в нем веру в корнеплоды. Макс ел старым мотыжным способом, отрезая куски и накалывая их на вилку; Биби управлялась быстрее, откусывая от картошки мелкие куски своими острыми зубками. Последовал традиционный, шутливо-издевательский вопрос: «Куда все это вмещается?» Что касается Биби, то ответ был очевиден. На ней было пурпурное платье с бретельками, обнажавшее круглейшие и белейшие плечи, какие мне приходилось видеть, а столешница делила живот на две вместительные полки.

— Это суфле для меня — сущее мучение, — пожаловалась Сьюзен. — Я никогда не могу решить, как его подавать — с ветчиной или на десерт.

— Мы попробуем его и так и эдак. — Макс в третий раз подцепил с блюда ломтик ветчины. — Биби, хочешь еще? Или тебе уже хватит?

Биби кивнула в ответ на первый вопрос и отрицательно мотнула головой в ответ на второй. Она потянулась к блюду, цитируя:

— «Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится». — Она победоносно оглядела стол. — Матфей, 13: 12.

— Угу, — буркнул Макс. От неожиданности он перестал жевать. — «И будете есть жир до сытости». Иезекииль, 39: 19.

Биби была уязвлена, но ветчину взяла. Макс положил ей руку на плечо. Этим жестом он хотел, видимо, сказать, что все в порядке, но в данной ситуации это была ошибка. То, что приемлемо в будуаре, бывает недопустимо за обеденным столом. Защищаясь, Макс напустил на себя вид непогрешимой респектабельности. Элейн прикусила губу. Все промолчали, продолжая делать вид, что увлечены едой.