Дэвид Галеф - Плоть

Я не вспоминал о тете Кларе лет двадцать пять, если не больше. Она вернулась благодаря Биби, точнее, ее таким же пухлым щекам. Нельзя сказать, что в Оксфорде не было тучных женщин. Их называли большими или полными, но все понимали, что это эвфемизм. Можно было видеть этих женщин в магазине Крогера, где они своими задами, обтянутыми тренировочными штанами, непреднамеренно блокировали подход к прилавку. Эти женщины показывались и в оксфордском торговом центре — вместе с мужьями и угрюмыми детьми. Можно было видеть, как они ездят на машинах, обхватывая руль своими непомерно раздутыми руками. Были ли они толстыми всегда или жирели после замужества? Как Биби дошла до такой жизни? Каково это — прибавлять фунт за фунтом, беспомощно становясь все толще и толще? В чем здесь дело? В неправильной работе желез? Стенли Пирсон высмеял эту идею, заявив, что огромное большинство людей — или большинство огромных людей — стали такими из-за того, что много ели и мало двигались.

Это была статистическая информация, в которой Стенли был очень сведущ, но как насчет других факторов? Может быть, некоторые женщины просто хотят быть большими, чтобы чувствовать себя уверенными, сильными. И разве сила не есть основа сексуальности? Кинси когда-нибудь включал в свои анкеты вопросы о весе? Некоторые люди любят, когда их супруги имеют небольшой избыточный вес. Например, именно поэтому Сьюзен откармливает меня. Но здесь речь идет о крайности и о другом поле. Я часто ставлю себя на место женщины — Сьюзен говорит, что это одно из моих ценных качеств, но здесь я могу только гадать. Каково это — превосходить своего партнера весом на пятьдесят фунтов или больше? Каково торчать сзади и выступать впереди — грудями размером в дыню, необъятной промежностью, ягодицами с дирижабль — и иметь такие вылезающие наружу эрогенные зоны, какие не может удержать самый тесный купальник?

Эти мысли не давали мне той весной покоя, так же как сновидения, продолжавшие мучить меня, когда я спал рядом со Сьюзен. Однажды ночью, глядя сквозь кружевные занавески, как по небу плывет луна, я лежал, выдохшись, в позе «после совокупления» — животом вверх, с ногами разведенными, как у лягушки, и руками под головой. Секса, правда, не было, была попытка — и Сьюзен, наконец, устала выказывать мне свое сочувствие. Когда она спросила, о чем я думаю, я что-то ей ответил — кажется, о ее волосах, короче, нечто подходяще льстивое. Но это нисколько не соответствовало действительности. На уме у меня было совсем иное.

Перед тем как прийти в спальню к Сьюзен, я был в кабинете. Там я отчасти работал, отчасти прислушивался к звукам, доносящимся из-за стены. В квартире Макса было много вещей, стучавших и издававших по ночам резкие звуки, но ни с чем нельзя спутать шлепки плоти о плоть. Потом раздался звук, напоминающий свист пылесоса, и я, наконец, не выдержал и подошел к заветному отверстию. Мне захотелось посмотреть на голую Биби, но она оказалась полностью одетой, когда я заглянул внутрь спальни. Макс суетился вокруг ее торса, обтянутого безрукавной блузкой, и распалял подругу поцелуями, которыми покрывал ее загорелые руки, — он целовал их взасос, как будто хотел высосать ее плоть ртом и ноздрями.

— Прекрати, Макси, мне щекотно.

— Ты порозовела от щекотки? Ну-ка, посмотрим. — Он расстегнул верхние пуговицы блузки проворными пальцами.

Она не особенно сопротивлялась, но лишь передергивала плечами, выставляя их вперед. Когда он начал массировать ее грудь, она оттеснила его своим весом. Он не стал упорствовать и отступил.

Она поправила лифчик.

— Не сейчас, — сказала она.

— Во времени всегда есть только сейчас. — Он обнял ее за плечи. — Я люблю тебя чувствовать.

— Гм. — Это было все, что она произнесла, но когда его руки возобновили попытки, она не стала противиться.

Обхват талии Биби был столь огромен, что я потерял из виду руку Макса, когда он принялся ласкать ее. Другая рука скользила по животу, а все его поджарое тело прижалось к необъятному боку.

Надо ли дольше ласкать такую обильную плоть, чтобы пробиться сквозь непомерную полноту? Мне так и не довелось об этом узнать, потому что, как только рука скользнула к бедру, Биби рывком отшвырнула ее в сторону.

— Ну же, — жалобно произнес Макс, — мы же не в детском саду.

— Мне все равно. Ты ничего не получишь до тех пор, пока…

— Пока что? Пока смерть не разлучит нас? — Его сарказм был буквально виден даже сквозь узкое отверстие, а разговор этот был уже, видимо, не первым.