Алексей Оутерицкий - Немцы в городе

Я вздохнул еще раз и с кряхтением поднялся.

– Старшину наверняка не найти, – буркнул я. – Да и не станет он сейчас ветошью заниматься. Что вы, прапорщика Бурдастого не знаете…

– Ничего, обойдемся без Бурдастого, – сказал, опять посмотрев на меня, Беликов. Он ловко крутанул в пальцах отвертку и ткнул ею, указывая вниз. – Сходи к дизелистам, к прапорщику Величко. Он даст, мы договорились.

– А много… – я с наслаждением потянулся, – ну, это… много ветоши надо?

– Ну, так, охапочку… – неопределенно сказал Беликов, опять уставившись на индикатор одного из приборов. Кажется, ему там что-то не нравилось.

Я вздохнул в третий раз и вышел из кабины, решив, что шинель накидывать не стоит, тут всех дел на пять минут.

Спустившись с горки, я помочился рядом с капонирами, ничуть не опасаясь, что меня увидят, потому что все были задействованы на боевой работе, сдвинул сапогом снег, чтобы замаскировать желтое пятно, и побрел к дизелям. Едва я занес ногу над ведущими в кабину ступеньками, как дверь кабины открылась и в проеме появился Величко, невысокий, с излишним весом и одышкой. Вполне вменяемый прапорщик, но, как и Бурдастый, очень любящий припахать любого, кто попадется ему на глаза. Вот и сейчас, увидев меня, он обрадовался, словно встретил возлюбленную после долгой разлуки.

– Малютин, ты-то мне и нужен… Давай-ка за мной.

– Товарищ прапорщик! – начал я с возмущением, – у нас же работа боевая вовсю идет! Меня вот на минуту буквально отпустили, а потом бегом обратно в кабину! Вы мне только ветоши дайте, меня Беликов к вам послал.

– Минуты нам как раз хватит, – пропустив мои доводы мимо ушей, заявил Величко и, не дожидаясь новых возражений, быстро пошел за кабину, внутрь капонира. Там он заставил меня ворочать тяжеленную маскировочную сеть, под которой вроде бы должен был лежать какой-то ящик с каким-то барахлом, потом, когда ящика там не оказалось, мне пришлось укладывать эту сеть обратно, потом он велел мне разгрести груду еще какого-то барахла, а через десять минут я начал ныть на полную катушку, поняв, что мой поход за ветошью может изрядно затянуться:

– Товарищ прапорщик… ну вы же видите, я без перчаток, у меня руки замерзли! Я и без шинели к тому же… и меня Беликов с ветошью ждет, и работа боевая вовсю…

– Ладно, пошли, – сказал Величко, а я, оказавшись за его спиной, быстро стер с физиономии плаксивость и приобрел обычный самодовольный вид хитрожопого сытого черпака, отпахавшего на благо родины аж полновесный, весь в тяготах и лишениях, год.

– Стой здесь, – сказал прапор, поднимаясь по металлическим рифленым ступенькам, – а то нанесешь в кабину снега…

– Так точно, – буркнул я, думая, что из-за Величко не удастся перекинуться парой словечек с Петровым, а мне нужно было с прискорбием ему сообщить, что наша общая банка сгущенки, припрятанная до ужина, случайно съедена мною сегодня утром, но я не виноват, потому что…

Внезапно внутри кабины раздался жуткий крик, дверь распахнулась, словно ее протаранил кто-то, имеющий массу африканского слона, и по ступенькам почти скатился бледный как простыня Величко, у которого по достижении земли окончательно подкосились ноги. Он осел на деревянный помост перед ступеньками собственной кабины и некоторое время смотрел на меня бессмысленным взором, явно не узнавая, а возможно даже попросту не видя.

– Товарищ прапорщик… – осторожно позвал я, моментально забыв про холод и чувствуя, как бешено заколотилось сердце. – Товарищ прапорщик, вы… с вами все в порядке?

– Там… – он механическим движением, с усилием поднял руку и ткнул большим пальцем за спину, – там…

– Что там, товарищ прапорщик?

– Петров…

Я почувствовал, что еще секунда и сердце уже просто пробьет грудную клетку и поскачет по снегу, по всем этим замаскированным сигаретным бычкам и замерзшим желтым пятнам, а я буду бежать за ним и…

– Что Петров? – дрогнувшим голосом переспросил я, но прапорщик промолчал. Он безвольно опустил голову и глядел в утоптанный перед кабиной снег. А когда я уже подумал, что пора бы звать кого-то на помощь, он, все так же не поднимая головы, неожиданно прошептал:

– Надо доложить командиру…

– Что доложить? – чувствуя, как теперь пересохло в горле, спросил я.

А через секунду, преодолев страх, я обогнул прапорщика и принялся осторожно подниматься по ступенькам…

В крохотном тамбуре, все, как всегда, сияло и блестело, надраенное салабоном со звучной фамилией Донской, отработавшим в этой кабине полгода под чутким руководством Петрова, но самого Петрова в тамбуре не оказалось. Значит, он был в рабочей части дизельной.