Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Он закрыл глаза. Из коридора все еще тянет ветром... Нет, это свежий упругий ветер над рассветной Невой, когда они шли с концерта... И потом — последняя пара заштопанного белья... и в последний раз закрылась дверь — навсегда разделились две жизни... И вот уже осталась теперь — только одна.

Виктор Дмитриевич открыл глаза и совсем рядом — так близко, что надо было всего лишь чуть податься вперед, чтобы поцеловать ее губы, — увидел перед собою Асино лицо. Необычно бледное. Почти как цветы над ним. Родное Асино лицо... Расставаясь, Ася честно пожелала ему быть счастливым. Но она уже никогда, никогда не узнает, что он на пути, на очень верном пути к настоящему счастью... А она — все-таки не верила... Ну, Ася же, Ася, родная! Поверь, поверь! Слышишь, поверь!..

Последнее, что он помнил, — как он закричал и, покачнувшись, нагнулся к гробу...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Придя в сознание, Виктор Дмитриевич увидел, что он лежит на составленных стульях, в комнате, похожей на красный уголок. Рядом сидел Вадим.

— Во время припадка тебя отнесли сюда, — каким-то связанным голосом сказал Аносов. — Был врач, сделал укол... Ты долго и крепко спал. — Заметив в глазах друга молчаливый вопрос, он встал и отвернулся.

Они прошли через зал, где уже все убрали — не было ни красных полотнищ, ни цветов, — и вышли на шумную, людную улицу.

— Поедем ко мне, — предложил Вадим.

Виктор Дмитриевич чувствовал расслабляющую вялость. Кружилась голова. Трудно было понять — когда все это случилось: сегодня, вчера, или много, много дней, месяцев, а может быть, и много лет назад?

— Не бойся, — ответил он Вадиму. — Я выдержу... Поеду к себе...

Аносов взял такси, довез друга, а сам поехал в школу.

Выйдя около ворот из машины, Виктор Дмитриевич пошел через парк. По аллее гуляли больные. Подбежал Панченко:

— Дай прикурить. — Лицо шофера было злобное и озабоченное. Схватив Виктора Дмитриевича сильной рукой за локоть и шагая рядом, он быстро заговорил: — Я еще два письма отправил в прокуратуру. Разоблачу ее, суку. Заперли меня сюда. От стопки с ума не спятишь...

На территории больницы Виктор Дмитриевич часто встречал Панченко, терпеливо выслушивал его болезненный бред, угощал папиросами, сочувственно относился к этому сумасшедшему. Но теперь пронеслась ужасающая мысль. «Он ведь тоже может довести свою жену до смерти этим бредом... И все — из-за пьянства!»

Сочувствие к этому человеку мгновенно сменилось жестокостью, презрением, ненавистью — такой же лютой, какой он был полон сейчас к самому себе.

Он выдернул руку, прибавил шагу. Убежать от сумасшедшего пьяницы, скорее добраться до мастерской и запереться — никого не видеть, ничего не слышать.

Но едва он пришел в мастерскую, за ним прибежала рассыльная от Юдина. Юдин встретил его без крика, удивительно спокойно:

— Изрядно ты, кажется, выпил в эти дни. Почернел даже... Недавно только выговор получил... Ну что ж, увольнять надо. — Потерев о колено широкие, плоские ногти и посмотрев, как они блестят, он заговорил даже сочувственно, поглядывая то на ногти, то на Виктора Дмитриевича и обращаясь к нему на вы: — Работали вы хорошо. За это и пойду навстречу. Пока еще нет приказа, напишите заявление — по собственному желанию. Как-нибудь уговорю Марину Ивановну отпустить без скандала...

Виктор Дмитриевич все еще видел перед глазами светлые проекты на стенах, мертвую зелень венков, сумасшедшего пьяницу, и не мог понять — что явь, что сон: белое ли лицо Аси, с острыми тенями на лбу от мохнатых астр над гробом, безумные ли глаза Панченко, или издевательски спокойный Юдин, полирующий ногти.

— Я не пил, — рассеянно сказал он.

— Ах, так! — Будто пристукивая муху, Юдин хлопнул ладонью по столу. — Еще и отказываешься, что пьянствовал? По лицу не видно, что ли?.. У всех алкоголиков одни манеры. Знаем! Не хочешь по собственному желанию, с позором выгоним!

Виктор Дмитриевич ушел, а Юдин сейчас же поднялся к Марине Ивановне:

— Сколько волка ни корми, все равно в лес норовит. Прогулял, пропьянствовал два дня, голубчик, и явился как ни в чем не бывало. Я уж устроил ему разнос. Выгнать надо этого пьяницу!

— Это вы о ком? О Новикове? — с обезоруживающим Юдина спокойствием сказала Марина Ивановна. Она старалась понять, почему с некоторых пор ее заместитель так невзлюбил Новикова, хотя сам же вначале всячески хвалил его. — Новиков выполнял мое задание. Прогула не было.

Потерпев неудачу добиться своего броском в лоб, Юдин начал заходить сбоку: