Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

— С ума сходят не от водки, а от слишком умных жен...

Не веря себе, Ася ужаснулась: неужели это говорит Виктор, мягкий, заботливый, бесконечно нежный Виктор? Нет, это совсем, совсем другой человек, с вызывающим взглядом, развалистой походкой, злым, отчужденным лицом.

И все же она заставила себя промолчать в ответ на его издевку. А он, не дав себе даже труда повторить свой отказ лечиться, только спросил, готов ли чай. Сегодня уроки в консерватории — в утренние часы.

В консерваторию он ходил теперь без удовольствия, потеряв былую увлеченность работой.

Ася как-то сказала ему:

— Если ты будешь продолжать так пить, недолго и до увольнения.

— Подумаешь, уволят! — Чувствуя молчаливое возмущение жены, он пренебрежительно добавил: — Не на одной консерватории свет клином сошелся. Меня и сейчас приглашают в Филармонию. Такие скрипачи, как я, всегда и везде нужны. Найду себе место!

Подойдя к мужу, Ася взяла его под руку.

А может случиться, что и не найдешь... в жизни не найдешь... окажешься за бортом... А это — страшно, Виктор. Это — моральная, иногда даже и физическая смерть...

Он резко освободился от ее руки. Будто сам понуждая себя к грубости, крикнул:

— Ну что ж, бросай меня! Я подлец! Ведь меня же могут выгнать с работы... выбросить за борт... Уходи!..

— Не говори глупостей, Виктор, — вздохнула Ася, не отходя от мужа и снова беря его под руку. — Никуда я от тебя не уйду. Ну что я могу сделать? Я люблю тебя. Ты же знаешь. И стыдно играть на этом... Тебе сейчас кажется, что против тебя ополчились все. Неправда. Ты посмотри как следует. Вокруг — друзья. Они хотят тебе только хорошего. И Вера Георгиевна, и Вадим, и мы с мамой... Ты послушай нас. Мы говорим тебе правду.

— Ведь я же плохой, — с иронией проговорил Виктор Дмитриевич. — Так стоит ли любить такого плохого?

— Неправда, ты у меня можешь быть очень хорошим.— Ася прижалась лицом к плечу мужа.— Только сам должен захотеть этого... Неужели тебе самому не хочется жить хорошо?

— Какой же я хороший? — произнес он с деланным удивлением. — Я пьяница, подлец, крикун... Вот и сейчас — опять кричу!

Ася погладила мужа по руке и мягким жестом остановила поток его самоуничижающих слов.

— Ты совсем не такой по характеру, — сказала она, заглядывая ему в лицо, неровно освещенное боковым светом настольной лампы. — Зачем ты на себя напускаешь? Все плохое у тебя — от водки, от несчастной водки!.. Ты быстро шел в гору, Виктор. Тебе помогали — талант, ум, работоспособность... А теперь?..

Разговор с женой заставил серьезно задуматься. Чем он платит Асе за ее любовь и доброту? ..

И еще серьезнее задумался он, когда Вера Георгиевна опять сказала ему:

— Если с человеком случается что-нибудь плохое, то привыкли сразу же винить в этом только коллектив— не остановил, не воспитал, не помог... Ну, а если вы не хотите слушать добрых советов товарищей?.. Не только коллектив отвечает за человека, но и сам человек должен отвечать за себя...

В этом Виктор Дмитриевич почувствовал опасное предупреждение, и дал слово: с Нового года — жить по-новому.

После Нового года Виктор и Ася несколько раз ездили за город.

Усталые и довольные, возвращались они поздно, добираясь к вокзалу через синие вечерние снега. В сухом морозном воздухе самые далекие звуки слышались приближенно: тихая электрическая сирена у шлагбаума; голоса лыжников около дома отдыха; шум рейсового автобуса за поворотом шоссе. В синих отсветах, в перекличке молодых голосов, в заиндевевших узорной резьбой березах было простое и ясное ощущение радости жизни. В душе Виктора Дмитриевича оно отзывалось музыкой.

В эти вечера, возвращаясь домой, он долго играл, импровизировал. Его душевное состояние передавалось Асе. Поджав ноги, она сидела в любимом уголке дивана и наблюдала за мужем.

Изменив своему обыкновению, вечера он проводил дома. Много работал, готовился к концертам, смотрел открыто и доброжелательно, часто и долго смеялся, по привычке закидывая крупную голову.

Но у Аси не было прежней уверенности в своем счастье. Таилось в глубине души опасение: «Держится, держится, а вдруг опять сорвется?»

Стоило Виктору опоздать к ужину, опасение обращалось в гнетущую тревогу. Ася менялась в лице, слух ее напрягался, она уже не могла ни разговаривать с матерью, ни читать, ни работать. Только одна мысль — каким придет Виктор?..

Он приходил трезвым, веселым, и Ася готова была расплакаться от радости и просить у мужа прощения.