Хафиза смеялась и уверяла своих спутниц, что ничего не произошло — просто ей очень нужно вернуться домой. И Шахнозхон-апа и Патилахон со своей сестрой наперебой уговаривали ее, пока не устали. Затем, обидевшись на нее, демонстративно отвернулись, и за утренним чаем ни одна из них не заговаривала с Хафизой.
Вначале Хафиза говорила, что беспокоится о здоровье отца. Ей сказали, что здесь имеется междугородный телефон и она может позвонить домой. Тогда она стала ссылаться, что сама чувствует себя неважно, да и к вступительным экзаменам надо готовиться…
Здесь курсировал ферганский автобус. Хафиза уверяла, что им совсем незачем за нее беспокоиться.
— Я думала, что мы здесь пробудем всего один день и вернемся… А сейчас мне очень неудобно, что приношу вам столько лишних хлопот. Вы меня извините, Шахнозхон-апа, но поверьте, я не смогу испытать ни малейшего удовольствия от этой прогулки… Мне сегодня же надо в Фергану.
— Ладно уж, не оправдывайтесь, — сказала Патилахон. — Моя мама все понимает и простит вас. Коль не лежит сердце с нами ехать, то что тут поделаешь… В этом есть и моя вина, не отказываюсь: я и вправду говорила Нафисе-апа, что едем всего на один денечек.
— Я должна готовиться к поступлению в институт. Мне сейчас дорог каждый час…
— Вы правы, конечно, — вздохнула Патилахон и, искоса взглянув на нее, неожиданно спросила: — А вы долго еще пробудете в Фергане, голубушка?
— Смотря как будет чувствовать себя папа. В последние дни он уже вставал с постели и ходил по комнате. Если он уже выздоровел, то мне незачем зря терять время, завтра же улечу самолетом в Ташкент.
— Так я и знала!.. — воскликнула Патилахон, захлопав в ладоши, и засмеялась. — Я же говорю, что душа и мысли ваши не с нами, а там где-то в Ташкенте. Я давно это заметила! Я так и подумала, что вы собираетесь завтра же отправиться в свой Ташкент!..
— Да, скорее всего… отправлюсь. Буду жалеть только, что не успела познакомиться с вами поближе. Вы мне кажетесь очень искренней и добросердечной девушкой. Давайте будем писать друг другу письма…
— Конечно! Вы словно бы в воду глядели и прочли мои мысли! — воскликнула Патилахон радостно и бросилась обнимать Хафизу.
Они, смеясь, закружились по комнате. Потом Хафиза, опустив голову, попросила тихим голосом:
— Только вы, подруженька, пожалуйста, не проговоритесь кому-нибудь о том, что можете лишь предполагать. А то люди могут подумать, что вы говорите всерьез. Меня сейчас больше всего тревожат предстоящие экзамены…
— Ага, понимаю. Будьте спокойны, — сказала Патилахон и подмигнула.
Ближе к полудню Шахнозхон-апа, Патилахон с сестрой и тетушка их зятя, женщина лет сорока, проводили Хафизу к автобусу. Шахнозхон-апа, весело смеясь и игриво поводя бровями, похлопала ее по плечу и заметила:
— Я сама там, где вы меня видите, а душа моя там, где ее никто не видит… Так, значит, да?.. Вижу, что так, не прячьте глаз. Словно магнитом притягивает вас Ташкент. Счастливо доехать, до свидания!..
Хафиза приехала домой и убедилась, что отец почти здоров. Он уже выходил на улицу и даже собирался поехать на работу, да Нафисахон не пустила. Он поворчал немного, но подчинился и решил выйти на работу со следующего понедельника.
Хафиза сказала родителям, что ей надо обязательно заниматься в центральной библиотеке, где она может пользоваться какими хочет пособиями, и стала собираться в дорогу. Мать принялась уговаривать дочь погостить дома еще хотя бы несколько дней. Но за нее вступился отец, сказав: «Раз она готовится к поступлению в институт, то нечего ей здесь терять понапрасну время…»
Хафиза подошла к книжному шкафу, стала перебирать тесно сложенные тома Навои. В одном из томов нашла письмо. То самое, что Умид закончил газелями Навои. Она села, подобрав под себя ноги, на диван и принялась перелистывать книгу поэта, отыскивая полюбившиеся Умиду четверостишия. Не заметила, как увлеклась и начала читать подряд строку за строкой. «Какие чудесные стихи! Волшебство!.. — восхищалась она про себя, переворачивая страницу за страницей. — Как я могла до сих пор не прочитать все, что написано этим поэтом?!» Она удивлялась тому, что Навои из глубины минувших веков словно бы сумел заглянуть в наш сегодняшний день, прочесть мысли Хафизы, угадать ее желания и посвятить им свои волшебные газели. Словно бы именно ей предназначены эти стихи. Откуда же было ведомо поэту, в чем сейчас Хафизе будет труднее всего разобраться? Он учил ее премудрости жизни, учил отличать добро от зла…
Читать дальше