Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

С Патилойхон и Хафизой поехала и Шахнозхон-апа, которая, несмотря на свои пятьдесят лет, старалась во всем подражать молодежи и очень любила комплименты. Если кто-нибудь скажет ей: «Вай, Шахнозхон-апа, как молодо вы выглядите!» — для нее на всей планете милее этого человека не могло быть.

Шахнозхон-апа сидела рядом с шофером и внимательно смотрела перед собой на дорогу. Ее бриллиантовые сережки, пропуская первые, еще не очень яркие лучи солнца, ослепительно сияли. Она обернулась к девушкам и, игриво подмигнув им, произнесла певучим голосом слова из песни:

— Что примолкли, голубки? — спросила она. — Небось о парнях задумались? Дескать, вот бы с милым прокатиться, а? — И она, будучи уверенной, что попала в точку, громко засмеялась, сверкая крупными белыми, словно фарфоровыми, зубами.

Вскоре остановились, чтобы поразмяться и передохнуть. На зеленой лужайке неподалеку от дороги постелили коврик. Расселись по краям, а посредине постелили дастархан. Выпили горячего крепкого чаю из термоса. Шахнозхон-апа, поводя игриво бровями и смеясь, говорила, что многие ее и Патилухон принимают за сестер.

— Как увидят нас вместе, спрашивают: «Вы, наверно, сестры, что так похожи друг на дружку?» — «Что вы! — отвечаю я. — Это моя дочь!..»

Этим она как бы хотела сказать, что, хотя и выглядит такой молодой, как эти девочки, все же немножечко, ну совсем чуть-чуть постарше их.

Сидящий рядом с Шахнозхон-апа шофер помалкивал, пил чай и усмехался.

Перекусив, поехали дальше. Хафиза не отрываясь смотрела в окно.

— Кругом, куда ни глянь, горы, — сказала Хафиза и вздохнула. — До чего же тут красиво! Словно мы едем по дну огромной изумрудной чаши!

— Наконец-то мы услышали ваш голосочек, милая! — воскликнула Шахнозхон-апа, просияв. — Ах, какой же он у вас мелодичный да сладостный! Вы бы говорили почаще и радовали нас!.. Вы правы, моя дорогая, нашу Фергану не сравнить ни с одним уголком земли! Откуда только не приезжают сюда люди, чтобы полюбоваться красотами нашей долины, вкусить наших фруктов, слаще которых нет нигде, насладиться запахами наших цветов, краше которых сам бог не придумал! И я не видела ни одного человека, который бы, уезжая, не расхваливал нашу Фергану. — Женщина задумалась ненадолго и неожиданно спросила у Хафизы: — Вы читали «Бабур-намэ»?

— Слышала о нем, — сказала Хафиза, несколько смутившись, так как знала содержание этой прекрасной книги только по учебнику.

Шахнозхон-апа заметила испытываемую девушкой неловкость и неожиданно сделала для себя открытие: до сих пор она совершала ошибку, оценивая всех людей по одному и тому же признаку — читал он «Бабур-намэ» или не читал. Хафиза же ей нравится, несмотря на то, что не прочитала эту редкостную книгу. Подумав, она улыбнулась, ласково поглядев на Хафизу, и пояснила:

— Мы, ферганцы, гордимся тем, что Бабур был нашим земляком, хоть он и жил несколько веков назад. Передать трудно, как он красочно и подробно описал и климат Ферганы, и плоды, что родит ферганская земля, и даже птиц, которые оглашают песнями наши сады… Надо сказать, природа со времен Бабура мало изменилась. А вот города… Когда отец Патилыхон женился на мне, то спросил, какой бы я подарок хотела от него получить. Я попросила его свозить меня во все города, упомянутые в «Бабур-намэ». И мы совершили с ним чудесное свадебное путешествие, до конца жизни нельзя забыть. И в Ташкенте мы прожили целых два года… А как живо и колоритно в «Бабур-намэ» описано празднование прихода ранней весны — навруз-равоч!..

Все это время посмеивавшаяся про себя над болтливостью этой взбалмошной женщины Хафиза теперь внимательно ее слушала. «Оказывается, не так уж и пуста матушка Патилыхон», — думала она, снисходительно улыбаясь.

— Пусть только кто-нибудь при мне попробует неодобрительно отозваться о Фергане! — не унималась Шахнозхон-апа.

— Эй, эй, мамочка, остановитесь уже, хватит! — весело выговаривала Патилахон, заливаясь звонким смехом. — Всяк кулик свое болото хвалит!

— Я была и в Сочи, и в Кисловодске! И даже Ялту я бы на Фергану не променяла! Пусть милая Хафизахон не обижается, но Фергана куда лучше, чем Ташкент! Скажите, Хафизахон, права я или нет?

— Правы, тетушка, — сказала Хафиза с улыбкой. — Ташкент очень пыльный…

— Твоими бы устами да мед пить! — сказала с восторгом Шахнозхон-апа. — Дай-ка я тебя расцелую! — А потом обратилась к дочери: — Ты слышала? Она верно говорит, там пыли по колено. А Фергана — лучший город земли!