Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Нишан-ака как-то встретился с Мусаватом Кари лицом к лицу на безлюдной улице. Вплотную подступив к нему, сказал грозно:

— Если ты не закроешь свой поганый рот, я намотаю тебе на голову твои кишки, чтобы ты ходил в чалме, как положено ходжам! — и даже сделал вид, что достает из кармана нож.

— Что вы кричите на меня! — еле выговорил, дрожа от страха, Мусават Кари.

— Я не из тех, которые увивались в свое время за «шурайи исламия», поэтому хожу прямо и разговариваю громко. Это ты, нечестивец, должен прятаться по закуткам. Знаешь ли, кто ты есть, Кари? Все кари [80] Кари — тут чтецы Корана. во все времена были чьими-нибудь блюдолизами и интриганами. Ты и сейчас остался таким…

Мусават Кари не знает, как тогда ноги унес. Даже сейчас ему стало не по себе, когда вспомнил про это.

— Этот Нишан продал душу дьяволу. Разве он узбек? — проговорил, меняясь в лице, Мусават Кари.

Чтобы как-то переменить тему разговора, Арслан обратился к Баяту-бола, спросил его о житье-бытье, о самочувствии.

— Хаятджан близкий нам человек, — сказал Мусават Кари подобревшим голосом. — Их отец был из старых муаллимов-учителей. Многоученый был человек. Мы с ним дружили. А Хаятджан единственный сынок нашего покойного друга, пусть пухом ему будет земля…

— Работаем на одном заводе, а видимся редко, — произнес Баят-бола, как бы упрекнув Арслана.

— Что поделаешь, все мы так заняты…

— Вы, кажется, в литейном?

— Да, перенял отцовскую профессию.

— И что льете?

Арслан замялся, посмотрел по сторонам, как бы выражая беспокойство, и сказал, понизив голос:

— Мины, бомбы…

— Какого калибра?

— Всякие есть.

Баят-бола засмеялся. Его рассмешило, что Арслан, так разоткровенничавшись, вдруг осекся. Он прикинул про себя, что из этого простодушного парня можно кое-что вытянуть. Довольно крякнув, уселся поудобнее, взял пиалу с чаем.

Арслан же поделился «тайной», которая на самом деле никакой тайны из себя не представляла. Все заводы выпускали оружие. Это было известно каждому.

— Ракеты для «катюш» тоже у вас выпускаются?

— Этого не знаю.

— Да, впрочем, какая разница, где они делаются… Ну и навели они страху на немца, — посмеиваясь, проговорил Баят-бола, как бы желая рассеять подозрение, если оно появилось у Арслана, и отпил глоток из пиалы. — Кари-ака, знаете, где я работаю?

— Вы же сказали — на заводе… Если хотите, я вас устрою в продовольственный или в хлебный магазин. Это я могу. Знакомых много. Хлебный магазин — самое жирное местечко. Ну как, а?

— Спасибо, Кари-ака, завод для меня лучше. Правда, я не могу работать в литейном цехе, как Арсланджан, но при заводском клубе кое-что уже организовал. Драмкружок работает, сейчас инструменты приобретаем для оркестра. Инвалиду подходяще…

Мусават Кари и Кизил Махсум в душе никак не могли согласиться с ним, но, чтобы не обидеть, утвердительно кивали, приговаривая: «Конечно, конечно…»

Гости разошлись за полночь, когда их, разморенных едой и выпитым, уже начало клонить ко сну.

…Прошло два дня. Чуть свет Баят-бола постучался в калитку Мусавата Кари. В руках он держал касу с застывшими сливками, купленными только что на базаре.

— Салам, Кари-ака! Не могу завтракать один, составьте компанию, помогите справиться вот с этими сливками, — сказал он удивленно разглядывающему его хозяину.

— Э-э, пожалуйста, укаджан!

Они вошли в комнату. Мусават Кари постелил курпачу в два слоя, придвинул хонтахту и накрыл ее. Заметно было, что он нервничает. Видно, понимал, что не эта пустяковая причина привела в его дом спозаранок гостя.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказал Баят-бола.

— Пожалуйста. Только скажу сыну, чтобы чаю…

— Не надо беспокоить сына, принесите уж лучше сами.

Мусават Кари вышел в летнюю кухню, где Пистяхон уже развела огонь. Он подбросил в самовар несколько лучинок и наказал дочери, чтобы кликнула его, как только чай закипит. Вернувшись, сел напротив гостя, скрестив по-турецки ноги.

Баят-бола подался вперед, облокотившись на столик.

— Говорят, куй железо, пока горячо. Надо оповестить мусульман, которым мы с вами можем верить, что в Германии образовано туркестанское правительство. И пусть знают, что это правительство крепко борется за создание туркестано-исламского государства. Но успех в этом святом деле может быть обеспечен только в том случае, если выступит народ. Немцы подходят все ближе и ближе, надо готовить людей. Открыто беседовать небезопасно. Нужно распространять слухи: дескать, заходил кто-то в чайхану и говорил то-то и то-то. Следует позаботиться, чтобы и в других махаллях об этом узнали. Вы, аксакал, возьмите на себя это.