Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Рано утром загремели орудия. Покачнулась земля. Там, где окопался враг, небо разорвали огненные всполохи. Пушки стреляли непрерывно. В течение нескольких часов фашистские укрепления подвергались артиллерийскому обстрелу. И когда из-за горизонта, затянутого черным дымом, всплыло багровое солнце, показались наши «тридцатьчетверки» и ринулись в ту сторону, где вдали, откуда накатывался сплошной гул, все еще вырастали огромные черные деревья взрывов и падали, как подрубленные… Спустя час поступили сведения, что фашисты отступают.

— Настоящая битва еще только начинается! — сказал капитан Марат Саидбеков, вглядываясь в пылавшие вражеские укрепления. — Я повоюю за тебя тоже, отец.

Случалось, Арслан не уходил домой, оставался в цехе после смены. Работал он в парусиновых брюках, вправленных в кирзовые сапоги, и прожженной во многих местах майке. От расплавленного чугуна, струйкой стекающего в формы, несло жаром, искры, шипя, летели во все стороны. Арслан привык не обращать на это внимания. Когда он едва держался на ногах от усталости, старался представить себе, что не металл обжигает тело — это он лежит на пляже, подставив лицо и грудь полуденному солнцу. И, как ни странно, усталость проходила.

Верно говорят: дети наследуют качества отцов. Руки у Арслана сильные, пальцы длинные, как у отца. Музыкант сказал бы, что у него руки пианиста. Но с такими руками и у вагранки работать неплохо. Когда он поднимает тяжесть, на плечах и спине напрягаются мускулы. Он сильно похудел за последнее время, на боках можно пересчитать ребра, но силы, казалось, в нем не убавилось.

То в одном, то в другом конце цеха слышал Арслан Шавката Нургалиева, который отчитывал кого-то за нерадивость. Но с Арсланом он был всегда добр и приветлив. Видел, что парень старается.

А как не стараться! Ведь не елочные игрушки делают, а снаряды. Арслану порой виделся бой. Наползают неуклюжие вражеские танки. Все ближе и ближе они. Артиллеристы бьют их из пушек. Лица у них закопченные, как у дегрезов, — одни глаза сверкают. Марат-ака командует: «Огонь!.. Огонь!..» Артиллеристы поторапливают Арслана: «Подавай снаряды! Ну, живее!..» И Арслан торопится, подает снаряд за снарядом…

Вспомнилась поговорка: «О лошади судят по зубам, о джигите — по рукам». Ее часто повторял отец. А еще он любил говорить: «Покровителем дегрезов прежде был Давуд, теперь — завод». Вообще старики мудрые люди. Если сказали что-то, с ними не поспоришь…

Перед глазами возник рассерженный Нишан-ака, который часто говорил: «Навьюченный осел достоин уважения, но проклятье породистым скакунам, лодырничающим в такое время!» В последнее время он часто заводил разговор о «породистом скакуне», подразумевая своего махаллинца Аббасхана Худжаханова, разъезжающего в черном сверкающем автомобиле и всех поучающего. Высокие тесовые ворота его двора всегда были на затворе. Открывались, лишь когда въезжал и выезжал его собственный автомобиль. Этот человек только между прочим, как говорится, «лишь кончиком языка», мог сказать приятелям: «Ну, просим вас к себе, приходите…» Никто не помнит случая, чтобы он когда-нибудь пригласил к себе друзей. Сам, правда, принимал приглашения охотно. Почему люди такие разные? Живут в одной махалле, дышат одним воздухом, пьют одну воду, а все разные. Одни пекутся только о себе, о своем благополучии, другие думают о народе.

Арслан вспомнил многих известных людей, вышедших из махалли дегрезов, — поэтов, ученых, видных руководящих работников… Да взять хотя бы Хумаюна-ака. Он оставил свой обжитой дом, по зову Родины уехал в знойный Шахрисябз. Нет ничего более святого для этого человека, чем служение делу партии и народу… Точно наяву увидел Арслан перед собой Хумаюна Саидбекова, его задумчивые глаза, обаятельную улыбку на усталом лице. Он словно говорил: «Так держать, дорогой Арслан, никто, никакой враг нас не одолеет, если мы все силы приложим».

Ранним утром Арслан спешил на завод. На остановке трамвая увидел Нишана-ака. Поздоровались, перебросились двумя-тремя словами. Нишан-ака был хмур. Подошел трамвай. Арслан шагнул было к задним дверям, но Нишан-ака остановил его:

— Подождем следующего. Этот переполнен.

Арслан почувствовал, что дело совсем не в том, что вагон переполнен, — приходилось им ездить и не в такой тесноте. Видно, хочет что-то сказать ему Нишан-ака! Он заметно нервничал: кончики его усов то и дело вздрагивали, а он усердно поглаживал их, чтобы скрыть волнение. Похоже, что Нишан-ака специально стоял тут, поджидая Арслана. Да, скорее всего, так и есть.