Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

— Я, домулла, не могу написать такую статью.

— То есть… Почему?

— У меня к вам накопился целый ряд вопросов. Пока для меня что-то остается невыясненным, я не могу выразить своего мнения в печати. Уже больше месяца дневники моих наблюдений лежат на вашем столе. А вы все еще не удосужились с ними ознакомиться…

— Э-э, дружок, — воскликнул домулла, поморщившись. — Язычников обращали в мусульман постепенно. Незачем и тебе спешить!

— Но мои выводы в какой-то мере расходятся с вашими, домулла.

— Как?.. Как расходятся? — удивился Абиди.

— Опыты показывают, что Мутант-1 менее прихотлив, чем другие сорта. Урожайность его значительно выше…

— Это еще как сказать! В лаборатории может быть одно, а на поле совсем другое. Об этом можно будет точно судить, если им засеять целое поле.

— По моей просьбе в колхозе «Зарбдор» в Ферганской области в прошлый сезон был засеян Мутантом-1 целый участок. Притом я выбрал тот участок, на котором в предыдущем году половина посевов погибла от вилта. И что же вы думаете?..

— Думаю, с того поля не получили ни одного грамма белого золота! — резко сказал Абиди.

— Ничего подобного. Зараженных вилтом кустов стало вдвое меньше.

Абиди швырнул газету на диван, потер большим и указательным пальцами переносицу, словно раздумывая над чем-то, и придушенным голосом произнес:

— Знаешь, милый человек… не кажется ли тебе, что мы в последнее время начинаем разговаривать на разных языках?.. А мы же с тобой должны говорить, как бы это сказать, в резонанс. Мы люди не чужие, должны понимать друг друга, поддерживать. В лесу знаешь почему ураган не может повалить деревья? Они стоят плотно и поддерживают друг дружку. А то дерево, что на отшибе, ветер вырывает с корнем… Подумай над этим хорошенько. И постарайся не делать так, чтобы между нами втирался какой-то там… Мутант или Каримов.

— Дело не в Мутанте и не в Каримове, домулла. А в моих собственных выводах…

— Ну ладно, хватит! — Абиди поднялся с места. — Я вижу, вы с ним неплохо спелись! Даже думать стали одинаково. Я тебя за сына считал, а ты… Я, оказывается, пригрел за пазухой змею. Тогда пусть Каримов и руководит твоей работой. Я умываю руки. Груз из хурджина — ишаку легче! Посмотрим, чего ты добьешься. Посмо-о-отрим…

Абиди вышел и хлопнул дверью.

В тот вечер Умиду хотелось поговорить с Жанной, сказать, что больше так продолжаться не может. Надо срочно что-то менять. Хотя бы переехать на другую квартиру. Но вряд ли родители жены на такое согласятся. Да и сама Жанна не пойдет на это. Она привыкла к роскоши, пожелает ли поселиться в его избушке на курьих ножках? Правда, говорят, с милым рай и в шалаше. Но это зависит от того, насколько он мил ей…

Умид прождал Жанну допоздна. Днем он слышал, как она сказала матери, уходя в институт, что задержится: после занятий у них курсовое собрание. Она говорила громко, так, чтобы услышал муж, как бы подчеркивая этим, что вольна делать, что хочет, и приходить, когда хочет.

В доме все давно стихло. Умид погасил свет и лег в постель. Работать с таким настроением он не мог. И сон не приходил. Было уже за полночь.

Когда Жанна зашла в комнату, он притворился спящим, хотя ему очень хотелось вскочить и начать расспрашивать, где она была. Впрочем, Умид заранее знал, что жена ответит на все его докучливые вопросы. «После собрания зашла к подружке, слушали новые магнитофонные записи!» Или: «Зашли всей нашей группой в кафе, не могла же я от всех отколоться!» Или еще что-нибудь в этом роде. Притом Умид знал, что она будет говорить, откровенно посмеиваясь над его подозрительностью. Лучше ни о чем не допытываться, а то еще больше себя унизишь. Да и в ссоре они! До каких же пор он будет всегда заговаривать с ней первым?..

Шурша платьем, Жанна стала раздеваться. Холодный голубоватый лунный свет, падающий в окно, лился по ее округлым плечам, по груди, при каждом повороте словно бы спиралью закручивался вокруг ее талии и бедер. В сумерках ее тело казалось высеченным из мрамора. Из теплого мрамора, живого. И Умиду стало еще труднее притворяться спящим.

Не надев даже сорочки, Жанна прыгнула в свою постель, накрылась легким пуховым одеялом. Притихла всего на минутку, а потом беспокойно заворочалась, завздыхала…

Уже засыпая, Умид почувствовал, как его шею обвила горячая обнаженная рука. В тот же миг жар приникшего к нему шелкового тела охватил его. Он порывисто обнял Жанну, стал покрывать поцелуями ее полуоткрытый рот, прохладные бархатистые щеки, мерцающие в темноте широко раскрытые испуганные глаза.