Геннадий Прашкевич - Люди Огненного Кольца

Я выскочил на улицу.

Прохожие, которых вдруг оказалось много, засвистели и побежали за мной. Обогнув библиотеку, я свернул к магазину «Культтовары», проскочил сквозь половинку раскрытых ворот и через узенькие мостки для мусорщиков ушел в район горячих ключей, куда нормальные люди никогда не ходили. — там пахло сероводородом и всегда вился горячий переувлажненный пар ювенильных источников. Сплести набедренную повязку было не из чего: кругом росла лишь жгучая ипритка, а со стороны поселка уже доносились крики. В сгущающихся сумерках я видел отсветы факелов, хотя, конечно, не знал еще, что облава устроена на меня — настоящая облава на настоящего дикого человека. Дело в том, что не успел я добежать до источников, как по поселку прошел слух, что с проходившего в нейтральных водах заграничного теплохода сбежал сумасшедший. Этот голый и хищный человек на глазах Люции и ее друга шкипера загрыз в мгновение ока начальника геологического отряда, то есть м е н я л и ч н о, и, похитив для неизвестных целей медный таз, сбежал к горячим источникам, которые сейчас станут еще более опасными!

«И правда одичаю, — озлобленно думал я, следя за приближающимися факелами. — Одичаю, буду жить в болотах, обрасту шерстью или чешуей, воровать стану… Люцию украду! — мстительно подумал я. — Шкипера загрызу вместе с будильником! И Никисора!.. Никисора я загрызу прямо здесь, на горячей и сырой каменистой площадке!.. — Я потрогал зубы большим пальцем… — Загрызу! Я сумею!»

Но представив, как, одичавший, обросший мохнатыми волосами, я брожу при луне по каменным развалам и рву украденный в банном буфете бифштекс, я остро пожалел себя, переборол стыд и решил сдаться.

Прикрыв живот медным тазиком, я выступил навстречу толпе, состоящей сплошь из юных сезонниц, приехавших потрошить сайру, и они остановились и осторожно окружили меня.

— Я так и думала, что лоб у него ниже блюдца, — сказала одна.

— Не скажи! — возразили ей. — Лоб не показатель. У нас одного парня в детстве конь копытом ударил, чуть не полголовы снес. Врачи сказали — умрет парень или идиотом останется. А он ничего, живет, работает, институт закончил, завмагом стал!

— Что у тебя под тазиком? — подозрительно крикнул кто-то.

— Естественность, — ответил я, — для продолжения рода и перегонки жидкостей.

— Тогда тазик ты опусти. Этого стыдиться не надо.

Толпа сгрудилась. Принесли веревки.

«Вязать будут, — тоскливо подумал я. — И ведь ничего не сделаешь! Что может сделать голый молодой человек?»!

И все же провидение хранило меня.

Колеблясь, как на сильном ветру, выскользнул из толпы, волоча за веревочку хитроглазого лохматого пса, мой замечательный рабочий Никисор и закричал:

— Не надо! Не надо его вязать! Это он, это начальник, его не съели! Вот — я его одежду принес! Он барак перепутал с баней, а у нас ведь так — кто в баню идет, тот непременно к тете Люции попадает!

В толпе засмеялись. Кое-кто разочарованно отошел. Уже не смущаясь, я натянул брюки и ткнул Никисора кулаком:

— Рыбий жир тебя спасет, гад лохматый! У кого пса увел?

— Я его не увел, он у меня с детства живет. Если собачьи годы на наши пересчитать, то Потап, так моего пса зовут, пожалуй, старше меня будет, а вообще я его еще вот таким помню — слепым, маленьким. Я сам выкармливал его молоком, и Потап вырос настоящим и верным другом. Он и вам пригодится, вот увидите, он и вам пригодится, Михаил Евгеньевич!

Дома, пока я возился с умыванием, заменившим мне кунаширскую баню, Никисор сжег на пионерском костре жестяной котелок, килограмм риса и довольно много масла и соли. Чай, который он все же заварил, был прозрачен — крепости в нем было чуть-чуть, на полникисора.

И, наблюдая за творящимся, тетя Лиза запричитала:

— Мало нам, Серпа Ивановича на поселок! Он еще и поджигателя вырастил! Люди добрые, да вы посмотрите, у нас все деревянное кругом, а он костер под небеса запалил! Люди подумают — вулкан извергся, люди вещи побросают и на катера побегут. Люди добрые, какие убытки! И все из-за мальчика, которого воспитывал Серп Иванович, боже мой!

На причитания тети Лизы, тяжело дыша и круто играя налившимися кровью глазами, примчался ее злобный пес и, повалив Никисора на землю, вопросительно посмотрел на хозяйку.

— Да ладно! — совсем расстроилась она. — Пусть растет!

В этом положении я их и застал.

— Пес пусть уйдет! Никисор пусть умоется! Вы, тетя Лиза, заварите чай и садитесь с нами. Поужинаем.