Алексей Бондин - Ольга Ермолаева

«Он меня любит»,— промелькнуло у нее в голове.

Тихо и задумчиво было в садике, задумчиво было и августовское небо, умытое похолодевшими дождями. И на душе Ольги было тихо, безмолвно. В этой тишине было ясно и уловимо движение дум ее, так же ясны и уловимы для настороженного слуха робкие шорохи в зеленой листве. Приятно было сидеть и прислушиваться к своим думам. Казалось, чем больше живешь, тем дальше и дальше уходит все пережитое, точно идешь по дороге, оглядываешься, а начало пути отдаляется; сначала его видно, но потом оно сливается с далью и тонет в мутной дымке. Но сегодня как-то по-особому все так ярко всплыло, и письмо это всколыхнуло в глубине сознания ясное и определенное: она действительно любит Павла Лукояновича и теперь не сможет больше никого полюбить так сильно и крепко. Но рядом с этим вставала другая мысль — неумолимая, скорей жестокая: а можешь ли ты любить его. Ну, положим, он будет снова здесь, возле тебя, можешь ли ты?..

Робкий голос глубоко в душе подсказал:

— Можешь, но...

Перед ней встал смутный образ той, с которой он связал свою жизнь, и ей казалось, что эта женщина сурово, с упреком глядит на нее. «Какая она,— подумала Ольга,— старая, молодая, красивая или некрасивая, добрая или злая?» Ей захотелось вдруг посмотреть на нее и сравнить с собой. Никогда, ни разу он не рассказывал ей о своей жене.

В саду стало прохладно и сыро. Ольга зябко повела плечами.

— Лучше бы не приезжал ты, Павел Лукоянович,— сказала она вслух и медленно пошла домой.

Прошло полмесяца с того дня, когда Ольга предложила работать одновременно на двух станках. За это время еще три человека перешло на два станка.

Но все это были одиночные и слабые попытки изменить привычный ход производства. Люди обслуживали два станка до тех пор, пока сосед по какой-нибудь причине не вышел на работу.

Судин десять дней прекрасно справлялся с работой на двух станках, но, как только в цех вернулся Белов, он опять стал работать на одном станке.

Ольга не раз просила мастера дать ей второй станок, но он не мог удовлетворить ее желание. Нужно было совсем по-иному расставить все станки, образовать бригады, а это было сложное дело, на которое мастер не мог решиться без разрешения директора.

Ольга понимала его нерешительность и потому обратилась за содействием к секретарю партийного бюро Антипенко. Тот внимательно выслушал ее и сказал:

— Отстаивай, а мы зараз тебя поддержим.

Решено было в ближайшие дни созвать цеховое производственное совещание и поставить на нем этот вопрос. Ольга вышла от секретаря окрыленная. Ее немного беспокоило предстоящее выступление. Ни разу, нигде она не выступала на собраниях, а тут сразу чуть не доклад. Но это затруднение вскоре разрешилось благополучно. Мастер Сафронов согласился изложить предложение и рассказать, как Судин работал на двух станках.

Производственное совещание открылось в кабинете директора завода. Ольга пришла раньше всех. Богато обставленный кабинет подавил ее. Украдкой разглядывала она стены, выкрашенные масляной бирюзовой краской, потолок, пол. Вверху под строгими карнизами блестела золотая кайма, с лепного потолка свисала люстра, унизанная множеством электрических лампочек, а по потолку рельефно раскинулись гроздья винограда и букеты каких-то неведомых роскошных цветов. На подоконниках, на столе лежали куски пробного железа и меди, а среди них блестел массивный железный узел, завязанный из толстого шлифованного круглого железа.

Смущал ее и директор. Он сидел за большим письменным столом и, нахмурившись, перебирал бумаги. Директор почему-то напоминал ей управителя медного рудника, к которому они ходили с матерью за пособием после смерти Сидора. Такой же пухлый, чистенький и равнодушный.

В кабинет поодиночке входили люди, присаживались, и все старались убраться подальше — к задней стене. Пришел мастер Сафронов. Увидев Ольгу, он хотел пройти к ней, но, кивнув ей головой, сел в угол. Пришла Шурышкина. Она обвела присутствующих своим ястребиным взглядом и присела поближе к директорскому столу. Торопливо вошла Шурка Кудрявцева. Увидев Ольгу, она почти бегом подошла к ней, схватила ее руку и присела рядом.

— Ух! и торопилась же я... Думала, что опоздаю.

— Наверно торопилась и десять раз воротилась?..— пошутила Ольга.

— Ну, ясно. У меня разве так, как у людей. Что-нибудь да забуду. Я всю комсомольскую ячейку на ноги подняла.— Шурка обернулась и обвела взглядом присутствующих,— Пришли,— проговорила она удовлетворенно и поманила кого-то пальцем.