Алексей Бондин - Ольга Ермолаева

— Дело-то, ведь, валом валит: и у меня, и у Белова, и у тебя... А мне сегодня шесть целковых, как с неба свалились. Не пито, не едено. Просидел бы у себя и зря...

Постояв возле Ольги, он уходил, осматривал станки и снова подходил к ней и улыбался, обнажая беззубые десны.

— Дела идут,— закинув руки назад, говорил он,— контора пишет. Два станка на ходу и время есть походить, поболтать... Только я вот что думаю, товарищ Ермолаева. Вот увидит наше начальство эту штуку и всю нашу музыку перетряхнет. К примеру сказать, придут ко мне и скажут: ты, дескать, гражданин хороший, давай-ка принимайся работать на двух станках.

— А разве это плохо?

— Да я не говорю об этом, что плохо,— почесывая щеку, говорил Судин,— да кабы что тут не вышло, такое-этакое, сурьезное.

— Что же может быть?

— А вот Белова Андриана в отставку, и других так же. Народу-то меньше потребуется... Я понимаю, что работы всем хватит, что Белова не рассчитают. Не-ет. А вот и его так же... Скажут, дескать, ты, товарищ уважаемый, работай на двух станках. А это ему, я знаю, не по нутру будет. Ворогом будет смотреть на всех. Работничек мягонький, не сплеснет, лишний раз ногой не переступит. Истварился он на этом станке; он ведь уж сколько годов стоит возле него, дремлет. Да и все мы в этом углу разленились. Сидим век свой, как сычи, думаем, а ничего не придумали. Так и работали — в пень колоти, да день проводи. Недаром нас богадельщиками прозвали. Ты, ведь, наверно, не знаешь, что такое — богадельня.

— Ну, как не знаю.

Судин стал рассказывать ей о своей прошлой работе, а когда Ольга сама попробовала присмотреть за белов-ским станком, он обиженно сказал:

— Не доверяешь мне?.. Иди работай, у тебя работа неходовая сегодня, я присмотрю, уж коли взялся, так управлюсь.

И он управился. Ольга только издали следила, как он заботливо оберегал правильный ход обоих станков. Она была довольна, что переломила старика, что осуществляется ее мысль, но в то же время чувствовала к нему глухую досаду — Судин непрошенно взял себе все, что она хотела бы сама испытать, сама довести дело до конца.

К Судину подходили токари, с любопытством смотрели на его работу, расспрашивали, а он с достоинством объяснял им и размашисто показывал на свой и беловский станки.

Хоть в последнее время Ольга усиленно была занята производством, она не переставала думать о Добрушине. Теперь она раскаивалась, что послала ему письмо. «Он меня забыл,— думала она,— а я первая написала ему, да еще разболталась о своих чувствах».

Она уже не хотела от него письма и боялась думать о том, что он на простосердечные слова ее ответит сдержанно вежливо.

Но, когда вскоре пришло от него письмо, она просияла, вспыхнула и убежала в садик. Там, в полном уединении, она нетерпеливо разорвала конверт.

«Мой милый друг, здравствуй,— писал Добрушин.— Совсем неожиданно получил от тебя письмо. И неожиданное и радостное для меня было это событие. Очень рад, что ты здорова, а главное, живешь самостоятельно, независимо от других. Это самое дорогое в жизни женщины. Обидно и стыдно за себя, что до сих пор не написал тебе. Но знаешь, дорогая Оля, всему бывают причины, иной раз и досадные. С одной стороны, не писал потому, что закружился в делах. Ну, а с другой стороны — были такие причины, о которых сейчас пока что воздержусь говорить. Может быть, еще увидимся с тобой, тогда уж... Когда читал твое письмо, как-то по-особому забилось сердце. Вспомнились дни, которые я провел у тебя, а потом вспомнилась и такая ты, когда была еще маленькой девочкой. И вот кажется, что я прожил с тобой бок-о-бок всю жизнь. Вся ты встала передо мной — ясная и славная. Чувство благодарности возникло к тебе с новой силой за все услуги и заботы, которые я видел с твоей стороны. Особенно вспомнилось последнее расставание с тобой. Я немного тогда дал волю своим чувствам. Поругал себя потом, но что будешь делать. Во всех возрастах люди могут срываться. Вот и сейчас как-то вдруг все это с большой силой всплыло в памяти, будто видел тебя только вчера. Прости, может быть, я тебе лишнее пишу. Привет Лукерье Андреевне и тете твоей Степаниде. Очень жаль, что не стало в живых Стафея Ермилыча. Прекрасный был человек. Думаю, что скоро мы с тобой увидимся. Ожидаю с часа на час распоряжения о переброске меня на работу в наши края. Твой старый большой друг

П. Добрушин».

Прочитав письмо, Ольга положила его на столик и задумалась. Потом снова развернула его и прочитала несколько раз. И с каждым разом она находила в нем новое и новое.