Юлия Пахоменко - Рассказы

Выйдя на задний двор, Сима открепила от длинной железной стойки старенький велосипед. Он достался ей от уехавших жильцов, почти незнакомых. Однажды, наблюдая, как компания старшеклассников возвращалась с велосипедной прогулки, она поделилась с Верой:"Всегда мечтала иметь велосипед, но как-то не сложилось. Может, здесь, наконец, заведу..." А через несколько недель светловолосая девочка подошла в холле:"Я уезжаю, оставляю вам свой велосипед, вот ключи". Сима смутилась и спросила глупо:"Почему мне?" и услышала в ответ:"Ну, вы же мечтали..." С тех пор у нее появилась возможность кататься по окрестностям, благо четкие прямоугольники полей были разделены асфальтовыми или гладкими грунтовыми дорогами; от свежего воздуха и ветра становилось легче в груди и светлело в голове. "Но сегодня ты мне поможешь по-другому, приятель," подумала Сима, усаживаясь в седло и выезжая со двора в темноту.

После закрытия магазинов в шесть часов улицы Вайсбаха пустели, в восемь закрывались ставни, опускались жалюзи, отгораживая уютные гостинные и спальни от внешнего мира. Фонари горели только в центре, так что в десять в окрестностях наступала полная темнота и безлюдье.

Сима ехала по краю поселка. Ей казалось, все вокруг уже знает о ее намерении: влажный ветер мягко подталкивал в спину, справа от дороги волновались черные деревья, в прорывах клочковатых туч проглядывали крупные любопытные звезды. Где точно находился тот мост, с которого Сима наблюдала мчащиеся друг за другом машины, она сейчас не помнила, но не торопилась: вся ночь была впереди.

Дорога шла вверх. Словно в подтверждение торжественности момента, с той стороны холма ударили вверх два луча света - наверное, подсвечивали памятник или церковь. В каждой деревушке была своя действующая церковь, даже, как правило, две. "Поэтому, что ли, здесь такая благополучная жизнь?" - подумала Сима, выезжая на плоскую вершину холма. Два световых луча вдруг опустились и ударили ей прямо в лицо - это оказались фары от машины, которая тоже поднялась на холм и мчалась теперь Симе навстречу.

"...Ты этого хотела? Получай!.." - и прямо в руки Симе летит кукла новая, нарядная, такая долгожданная, вымоленная горькими слезами и унизительным нытьем в магазине; кукла с голубыми вытаращенными глазами и глупым лицом, некрасивая и теперь совершенно ненужная; кукла, из-за которой видно только, как мама, сердито отвернувшись, быстрыми шагами идет в сторону дома ...

Точно также и Он отвернулся теперь от Симы - остается только вцепиться в руль и зажмурить глаза, но яркий свет все равно проникает внутрь - конечно же, конечно, он отвернулся только сейчас, а все это время... Ужасное раскаяние разрывает Симу изнутри и она кричит, кричит изо всех сил удаляющейся спине: "Не-ет! Я так не хочу! Я больше не бу-ду!"

Целую неделю лились над Вайсбахом обильные дожди, но дренажная система отлажена здесь так отлично, что в придорожной канаве почти нет воды. Симе даже неохота вставать - так вольно пахнет в лицо ночная трава. Но кто-то назойливый тащит, тащит ее наверх, держит цепко за локоть, дышит в лицо пивным перегаром и бубнит непонятно, и требует от Симы чего-то... "Окей, окей, аллес ин орднунг," твердит ему Сима, мечтая только об одном - остаться в тишине и покое и подумать о том, что она только что увидела, почувствовала и поняла, и запомнить это навсегда. "Окей, окей," - твердит она, отцепляя от себя чужие руки и выволакивая из канавы велосипед. Велосипед весь в тине и чудесно пахнет сонными цветами и сыростью.

Наконец-то хлопнула дверца машины, мигнули и пропали вдали красные огоньки; Сима идет по пустынной дороге. Еще минуту назад ей казалось, что она поняла почти все, что ей открылась ужасная и замечательная правда жизни, и что отныне все будет хорошо. Но теперь никак не вспомнить подробности, не вспомнить и не сказать словами. Единственное, что осталось наверняка - и обнимало Симу со всех сторон, и согревало, и заглядывало в глаза - было живое ощущение Настоящего. Оно оказалось огромным и гораздо более важным, чем прошлое и будущее. Оно затмевало собой все, и содержало в себе все - и хлюпанье мокрых Симиных кроссовок, и мельтешенье облаков вокруг желтой луны. А главное, оно не нуждалось в том, чтобы быть хорошим или плохим для того, чтобы им можно было наслаждаться...

Темный прямоугольник вонхайма совсем сливается с лесом, и только узенькие полоски света, пробивающиеся сквозь жалюзи, обозначают жилье. От главного входа только что отъехал автомобиль, и кто-то, вышедший из него, не торопится в дом, докуривая сигарету. Сима смотрит на красный огонек - как он описывает плавную дугу вниз, вверх и замирает ненадолго, - а потом слышит удивленное: