Екатерина Краснова: Счастливая женщина

Все, кто её знал, считали её счастливейшей женщиной. В самом деле, трудно было представить себе более счастливые обстоятельства. Ей было двадцать четыре года; судьба наделила её здоровьем, красотой, богатством и обожающим супругом. У неё были друзья, более или менее настоящие, и было много врагов, без чего женщине не обойтись, если она не ничтожество.

Когда она — неизменно в белом, неизменно спокойная и холодная, сияющая бриллиантами — входила в бальный зал или в ложу бельэтажа, — десятки, сотни завистливых, дерзких, восхищённых и страстных взглядов обращались на неё. И самый восхищённый, самый страстный из этих взглядов принадлежал её мужу. Он сам снимал меховую порфиру с плеч своей царицы, он поклонялся ей во след, как будто собирался нести её кружевной трен, он не спускал с неё глаз, он следил за каждым её движением. Говорили, что он до глупости влюблён в свою жену; говорили, что он ей под пару, что он — «картина». Никто не имел понятия о том, что она сама об этом думала. Боже мой, что же она могла думать! Такой великолепный мужчина и такое состояние! Однажды какая-то ловкая приятельница спросила, в припадке интимности, обнявши её за талию: «Ведь вы, конечно, страшно влюблены в вашего мужа, милочка?» На что получила в ответ: «Должно быть, влюблена, если вышла за него замуж». Ответ этот сопровождался улыбкой, очень красивой, но такой, что ловкой даме стало как-то холодно. Впрочем, счастливая женщина всегда так улыбалась, что другим становилось холодно от её улыбки. Между тем у неё был прелестный маленький ротик, с губами яркими как бутон гранатного цветка, и короткая верхняя губка обнажала ряд самых ослепительных зубов. Но только её тёмные, черепахового цвета глаза никогда не принимали участия в улыбке, и матово-бледное лицо оставалось бледным и неподвижным, как бы ни смеялись губы.

Говорили, что она счастливая женщина, но бессердечная. Знакомые дамы находили, что её слишком избаловали и отец, и мать, пока была жива, и belle mère [1] свекровь — фр. , а главное — муж. И что это был за муж! Он уже занимал видное административное место, несмотря на свою молодость, и исправлял неукоснительно служебные обязанности. По крайней мере, каждое утро пара великолепных вороных и экипаж, соответствующий сезону, увозили его на службу вместе с элегантным портфелем громадных размеров. Вскоре после полудня он возвращался, и вместе с портфелем лакей непременно доставал из экипажа какое-нибудь «тонкое внимание жене», — нежный свёрток, перевязанный розовыми ленточками. Но были это обсахаренные фрукты от Балле или браслет от Фаберже — она одинаково красиво улыбалась и равнодушно откладывала свёрток на лаковую этажерку. Муж целовал её ручки, и служебная злоба дня была окончена.

Она не успевала ничего пожелать, ни о чём помечтать, как всё являлось перед ней сейчас же — всё, что можно купить за деньги. А разве есть что-нибудь, чего нельзя купить за деньги?

Итак, у неё было всё. Счастливая женщина!

Никто не знал, чтобы она кого-нибудь особенно любила. Близких подруг у неё никогда не было. Когда её отец чуть не умер, простудившись зимой, и чувствительные дамы приезжали напоминать ей о Боге и бессмертии души, приготовляя её на всякий случай к «разлуке», — они были поражены ясным спокойствием её красоты и сухостью её чудных глаз.

— Милая, неужели ваша душа не скорбит о том, кто дал вам жизнь? Неужели ваше сердце не обливается кровью? — спросила одна премиленькая баронесса.

— Мне кажется, что порядочные люди никогда не должны показывать, что у них на душе, — возразила счастливая женщина, устремивши свой странный взгляд на сердобольную даму.

Дама уехала в полном убеждении, что имела дело с бессердечной женщиной. Впрочем, это пройдёт, когда у неё будут дети.

Но детей у неё не было. И, кстати, по этому поводу она ещё более утвердила всеобщее мнение о своей бессердечности. Кто-то пожелал ей на именины, чтобы Всемогущий Господь довершил её редкое счастье и наградил её ребёнком.

— Сохрани Бог! — воскликнула она с необычайным оживлением, и в её глазах блеснула точно зловещая молния.

А, впрочем, она сейчас же очень красиво и блестяще улыбнулась: муж, хотя и не ездил в этот день в должность и даже нарочно изменил служебному долгу ради 5 сентября, — входил с целой серией свёртков для своей обожаемой Лизы — и с голубыми, и с розовыми ленточками.