Екатерина Краснова - Счастливая женщина

Но все ли они тут, все ли те, что ушли? Что за дело, в этот радостный миг! Те, которых нет — кто их помнит теперь! Победители и побеждённые, они тлеют в недрах равнодушной земли и питают своим скорбным прахом молодую зелень, скрывшую их могилы. Слёзы и стоны не стали непроглядным туманом над кровавым полем; небо не побледнело от ужаса и сияет над ними невинной лазурью. Пусть мёртвые хоронят мёртвых; живым надо жить и забывать.

И они забывают. Гремит праздник живых.

Полк остановился. Толпа надвинулась и теснит депутацию. Поспешно произносится благословение, поспешно читается адрес. Букет! Теперь букет!

Дам притеснили совсем близко к командиру. Его серая лошадь нетерпеливо мотает гордой головой и грызёт золотые удила: полковник наклоняется с седла к прекрасной женщине, протягивающей ему букет; но лошадь рвётся вперёд, и красавица невольно отступает. На помощь ей протягивается рука в белой перчатке; букет передан, и она подымает глаза, чтобы поблагодарить своего неизвестного помощника. Она видит лицо, которое является ей давно только во сне, встречает взгляд, который не надеялась больше встретить в этом мире… С её побледневших уст срывается слабый крик, заглушённый музыкой и восторженными возгласами толпы, и она падает как мёртвая к ногам серой лошади.

Каким-то чудом она уцелела. Командиру удалось осадить лошадь; бесчувственную подняли и отнесли в помещение пароходной пристани.

Здесь, пока на набережной гремело «ура!», и раздавалась музыка, пока всё ликовало и радовалось, лежала она, бледная и холодная, с побелевшими губами.

Баронесса устраивала себе истерику; кузен бегал с пустым графином; обожающий муж бесплодно хлопотал вокруг дивана, на который её положили. Она лежала как мёртвая, но она не умерла. Её душа только на время отлетела, испуганная призраком прошлых дней.

У двери толпились любопытные, хотя их было немного. Какая-то дама предлагала свои услуги с порога. Прошло несколько тяжёлых, страшных минут. Ни признака жизни на прекрасном лице. Чужая дама сняла её шляпку, начала расстёгивать ей платье; баронесса опомнилась и стала помогать. Но руки её дрожали, и испуганное белокурое личико сильно побледнело. Она совершенно растерялась и повторяла, сжимая в своих руках холодную руку бесчувственной женщины: «Лизочка! Душечка!»

Но эти ласковые имена не действовали на её подругу; правда, теперь она едва заметно дышала, но всё ещё не приходила в себя. Так прошло ещё полчаса. Страшная тишина в комнате нарушалась только взрывами радостных кликов извне. Но клики удалялись: народ провожал войска, уходившие после молебствия. Слава Богу! Теперь её можно будет перенести домой. Кузена немедленно отправили, чтобы сделать необходимые распоряжения; он поспешил к двери — она отворилась ему навстречу, и в комнату поспешно вошёл офицер, один из тех, которых присутствовавшие видели близ командира при встрече полка. Он прошёл прямо к дивану и остановился; баронесса взглянула на него с вопросительным удивлением. Затем произошло что-то совсем странное. Огорчённый муж, бледный как полотно, посторонился и дал место офицеру. Офицер опустился на колени около дивана, бережно взял маленькую руку в чёрной перчатке, свесившуюся вниз, и нагнулся к самому уху бесчувственной женщины.

— Лиля… — сказал он едва слышно.

При звуке этого голоса, при этом имени, которое, может быть, пронеслось в измученной душе эхом счастливых дней, — опущенные ресницы слегка дрогнули.

— Лиля! — повторил он.

Лёгкая краска появилась на её губах, и она открыла глаза. Несколько мгновений её взор бессознательно блуждал кругом и потом остановился на лице человека, склонившегося над нею с пламенным ожиданием. Тогда её глаза широко раскрылись; она вся затрепетала как осенний лист, и с её губ явственно сорвалось тихое восклицание:

— О, Боже мой!.. — прошептала она.

— Это я, я опять с тобой, моя Лиля! — произнёс молодой человек так тихо, что баронесса едва расслышала его слова.

Тогда она улыбнулась слабой, но светлой улыбкой, от которой уже не веяло холодом зимы, — сияющей улыбкой блаженства, и губы её произнесли имя, которое привыкли повторять втайне от всех. Потом отяжелевшие веки сомкнулись, и сознание снова оставило её.

Она очнулась уже в нервной горячке.

— Её слишком потрясло свидание с другом детства, которого она считала давно умершим, — объяснял огорчённый муж своим знакомым. — Они выросли вместе и любили друг друга как брат и сестра!