Виктор Широков - Три могилы - в одной

Шло время. Обстоятельства изменялись. Жизнь не стояла на месте. Старое старилось, молодое росло. События развивались одно за другим. Кому суждено умереть - умирал, кому родиться - родился. Пришло время, и в семье Паниных стряслась беда. Именно эта беда и стала первопричиной дальнейшей жуткой трагедии, которая наверняка имеет немного аналогов в отечественной истории. Это у древних греков подобное происходило открыто, но древнегреческих отступников неумолимо карал рок, всевидящие боги с Олимпа.

Маленькая искорка зажгла и спалила сыр-бор. Однажды Анна Аркадьевна сидела на веранде и грустила по отсутствующему Евгению, как старушка-няня принесла ей на подносе только что полученное с Дона письмо. Витковская вскрыла конверт и, вынув послание, стала читать.

"Дорогая тетечка, крестенька, - писала Таня, - нас постигло большое несчастье. Моя маменька заболела скоротечной чахоткой и умерла. Я осталась круглой сиротой и сейчас нахожусь в таком горе, которое не передать никакими словами. Отчим запил ещё сильнее и пропивает все, что попадается под руки. Оставаться дальше с ним я не хочу, а уйти некуда. Милая крестенька, помогите своим добрым советом. Научите меня, как дальше быть, может уйти в монастырь. Мне исполнилось всего лишь четырнадцать лет и додуматься до правильного решения сама я не могу. Остаюсь в ожидании ответа. Ваша крестница, Таня Панина".

У Анны Аркадьевны по лицу покатились слезы.

- Что ты, Аннушка? Али беда какая приключилась? - спросила старушка.

- Да, нянюшка. Таня сиротой осталась... Наташа в одночасье умерла.

- Эко ты, горе какое! Ну и куда теперь девке-то деваться?

- В том-то и дело, нянюшка. Куда она теперь? - спросила в свою очередь мамку графиня, отнимая платок от глаз и вытирая им заплаканное лицо. Бедная девочка, теперь она одна-одинешенька. Вот же навалится на кого лихо - вовек не изживешь, не скинешь. Если бы я знала, что с Наташей такое случится, так не посоветовала бы ей выходить замуж вторично. Лучше бы жила она у меня в имении вольной птицей. Может и сейчас бы здорова была и жива.

И Витковская опять заплакала.

- А ты, голубонька, не плачь, больно-то не убивайся. Все ведь под Богом ходим, - уговаривала её старуха. - Ну, что уж случилось, того не переделать. Лучше о крестнице-то своей подумай. По-моему так взять её к себе да и воспитать до замужества. Небось, потом спасибо скажет. И тебе повеселее будет, пока Женечка учится.

- А ведь ты все верно говоришь. Я и сама о том же думала, да вот только не знаю... Ведь она ещё учится.

- Ну и что ж, что учится. Беда какая. Учителя здесь найдешь, она у тебя и доучится.

- Это ты правильно советуешь, только я затрудняюсь в одном: как быть с Женечкой? Если он вдруг вздумает приехать на каникулы домой? А тут девочка. Как бы между ними чего не вышло?

- А что рассуждать до поры до времени. Ну коли боишься чего, возьми да удочери её, тогда не полезет, ведь она сестрой ему будет.

С таким важным аргументом Анна Аркадьевна вполне согласилась. Выход был найден. План действий составлен. Оставалось его выполнить. Она перестала плакать, освежилась духами и покинула веранду, чтобы сделать прислуге соответствующие распоряжения.

На другой день Карл Иванович выехал на Дон с поручением привезти Таню в имение графини Витковской, а спустя дней десять девочка уже здоровалась со своей тетушкой - Анной Аркадьевной. Графиня была приятно удивлена красотой своей заочной крестницы. Таня действительно была умна и красива. Правильные черты лица, чем-то напоминающие тетушку (все-таки близкая кровь), свидетельствовали об её благородном происхождении. Особенно были красивы её глаза, большие, цвета небесной лазури, обрамленные густыми длинными ресницами и тонкими бровями. Глаза были чарующей прелестью девушки-подростка, драгоценным украшением её лица.

С появлением Тани дом ожил. В комнатах появился веселый смех, громкий говор и пленительные звуки рояля. Девочка с Дона имела уже немалый навык в музыкальном искусстве и прекрасно справлялась с труднейшими произведениями Бетховена, Листа и Шуберта. А своим мягким характером и добротой, своим жизнерадостным поведением Таня быстро завоевала симпатию окружающих её людей. Она всем без исключения старалась угодить и сделать что-либо приятное.

Графиня Витковская сразу полюбила свою крестницу и "вострушку", как назвала её старуха-нянька, и даже перестала тосковать по Женечке, успокоилась. Она пригласила для Тани учителей, отвела ей прекрасную комнату, которую обставила изящной модной мебелью. Через небольшой промежуток времени, не спрашивая у девушки согласия, она удочерила её и сообщила об этом своему сыну в Петербург. Процедура удочерения прошла через правительственные органы несложно и довольно небрежно. По просьбе Витковской князь Ч*** взял хлопоты на себя и вскоре в газете "Правительственный вестник" появилась заметка, сообщившая миру о новоявленной графине Татьяне Михайловне Витковской (бывшей Паниной).