Виктор Широков: Три могилы - в одной

Евгений рос бойким, смышленым подростком. Он любил игры и забавы, сегодня сказали бы, занимался спортом, хотя тогда это не выделялось, учился хорошо, что в свою очередь не мешало ему быть большим забиякой и проказником в нашем училище.

Графиня очень любила единственного сына и часто баловала его дорогими подарками. У него был целый зверинец: медведи, лисята, орлы, певчие птицы, попугаи и, конечно, кони. На последних мы часто гарцевали по парку, изображая охотников в американских непроходимых дебрях. В подобных случаях мы вооружались муляжными карабинами, надевали специальные пояса, к которым привешивали деревянные кинжалы, оклеенные серебряной бумагой, потому что графиня строго-настрого наказала не играть с настоящим оружием. Иногда Евгений надевал черкесский костюм и лихо скакал сквозь крапивные заросли, превращаясь в воинственного горца, поражавшего игрушечной сабелькой "несметные полчища врагов".

Анна Аркадьевна всегда была со мной ласкова, и я часто оставался ночевать в их гостеприимном доме, временно покидая укромный уголок в квартире моей тетки, городской учительницы. В такие вечера мы с Евгением любили заниматься музыкой и при содействии музыканта-гувернера и любезной хозяйки осваивали фортепьянное и скрипичное искусство.

Сразу признаюсь, что хотя Евгений и называл меня другом, я не мог в полной мере отвечать ему тем же. Мне уже тогда не нравилось в избалованном барчуке его развязность и неумение пристойно держать себя в женском обществе. Я знал, что Евгений успел достаточно развратиться ещё в детском возрасте и на его совести лежало не одно грязненькое дельце, благо бессловесных рабынь в имении хватало. Откровенно говоря, он был порядочным ловеласом, несмотря на юный возраст, но все-таки я любил его, любил за то, что вопреки испорченности он мог быть весьма отзывчивым, не гордился высоким происхождением и мгновенно откликался на просьбы нуждающихся в помощи людей. Одним словом, Евгений легко признавал свои ошибки и не скупился на чистосердечные извинения.

Графиня же не хотела замечать недостатков сына и все доходившие до неё слухи относила к разряду сплетен.

В доме Витковских была одна замечательная дворовая женщина. Она была кормилицей и нянькой ещё Анны Аркадьевны и будучи страстно привязана к своей воспитаннице, к своей "Аннушке", осталась при ней на всю свою долгую жизнь. Витковская также любила свою "мамку" и дорожила ею, как самым преданным другом. Эта женщина, Филиппьевна, выняньчила и Евгения, которого любила уж точно больше своей жизни.

Так мы с Евгением росли и учились, дружили, пока не закончили предварительное образование и не разъехались по разным учебным заведениям высшего порядка. Я поступил на юридический факультет Московского университета, а Евгений - на медицинский в Петербурге, где в этом столичном городе у него жила родная тетка, княгиня Ч***.

Свезя сына в Петербург и устроив его во дворце своей сестры, Анна Аркадьевна вернулась в уральское имение и стала жить в одиночестве, мысленно успокаивая себя неизбежностью такого положения. Она была почти уверена, что Евгений не скоро вернется в родовой дом, не скоро осушит слезы тоскующей матери. Она знала, что княгиня была большая охотница до путешествий и поэтому будет каждое лето таскать её сына по разным европейским центрам. Такое предположение только усиливало материнскую тоску и графиня не знала, чем заняться, за что ухватиться, чтобы как-то притупить остроту переживания, чем-нибудь заполнить ту пустоту, то лишение, которое она вынуждена была ещё раз испытать после смерти мужа.

Надо заметить, что у Витковской на Дону жила двоюродная сестра с отчасти похожей судьбой. Выйдя замуж за боевого офицера, кузина также овдовела через два года после брака. На руках у вдовы осталась малютка-дочь и кузина решила второй раз выйти замуж. Новый брак оказался совсем неудачным, муж буквально вскоре показал свое истинное лицо пьяницы, драчуна и скандалиста. Своей распутной жизнью он довел бедную женщину до того, что она впала в безденежье, в острейшую нужду и вынуждена была обратиться за материальной помощью к Витковской. В подобных случаях Анна Аркадьевна никогда не отказывала, тем более близкой родственнице, чувствуя к тому же определенную обязанность в отношении своей заочной крестницы, маленькой Тани Паниной.

Подобные отношения между кузинами продолжались лет десять. Им Витковская периодически высылала деньги, а Панина-старшая отвечала благодарностью за помощь, при этом сообщая в письме крестной матери об успехах её подрастающей крестницы. Таня, естественно, знала, что у неё есть знатная тетка, её крестная мать, и хотя никогда не видела Анну Аркадьевну, заочно любила и чтила её и иногда, выучившись грамоте, тоже писала ей письма, жалуясь на грубости отчима. Анна Аркадьевна в свою очередь жалела Танечку, советовала поскорее набираться ума-разума и по окончании училища побывать в Витковском, где ей будет устроена достойная встреча с любящими родственниками.