Виктор Широков: Алтайская принцесса

Виктор Широков

АЛТАЙСКАЯ ПРИНЦЕССА

1

Может быть, кто-то из вас и помнит ещё сообщения в газетах двух трехлетней давности об обнаружении на Алтае дивной мумии алтайской принцессы? В тех публикациях рассказывалось о необыкновенной сохранности мумии, о невероятной красоте принцессы, а в некоторых газетах были даже опубликованы фотографии красавицы, возраст которой измерялся, по крайней мере, пятью-шестью тысячами лет (таковы были убедительные данные радиоуглеродного спектрального анализа!. Но мало кто знает о дальнейшей судьбе мумии, дескать, её должны были исследовать совместно ученые-антропологи большинства европейских стран и, естественно, американцы, за последнее время вампирно прильнувшие к русским коллегам.

Случилось так, что именно мне, Гордину Владимиру Михайловичу, отнюдь не королю столичных репортеров и никоим образом не научному светилу, довелось оказаться почти в эпицентре событий, благодаря давнему знакомству и земляческим отношениям с широко известным в узких "новорусских" кругах фотохудожником и бизнесменом Риталием Красовским. Наши с ним судьбы впервые пересеклись более тридцати лет назад в Сибири, в крупном областном центре, где Риталий одно время активно сотрудничал по "фоточасти" с областной молодежной газетой, а я, будучи студентом местного медвуза и начинающим поэтом, частенько забегал в редакцию оной с творениями, полыхающими порой проблесками гениальности. Риталий даже сфотографировал меня пару-тройку раз для специальных литературных выпусков. Позже его работа была опубликована в сопровождении моего лирического цикла в сверхпопулярном тогда журнале "Юность".

Редакционное знакомство постепенно переросло в непритязательные полудружеские отношения, когда мы любили избранной компанией оттягиваться в центровом кафе: "Космос" за фужерами белого сухого вина, чашечкой непременного кофе и сопутствующей болгарской сигаретой. Впрочем, Риталий и тогда выделялся не только хемингуэевской бородкой, он обожал, как и папа Хэм, кубинские сигары, за которыми обязательно раз в квартал гонял в столицу на самолете, и к тому же потягивал в кафе обычно не "сухарь", а относительно настоящий армянский коньяк. Из столицы же он вместе с несколькими импозантными ящичками сигар непременно захватывал "Мартель" или "Наполеон", которые тогда (особенно последний) ещё не являлись надоевшей повсеместно польскои подделкой, а неоспоримо хранили неповторимый аромат спелого южно-французского винограда и зной сумасшедшего вангоговского солнца.

Внешне Риталий Красовский (по отцу - поляк, по матери - коренной кержак) был вполне зауряден, впрочем, и без особых телесных изъянов, вот только глаза у него были разного цвета; один - серо-голубой другой зеленовато-карий. Видимо, именно этот разнорадужковый взор чаровал местных прелестниц, вивших около него невиданные по размаху хороводы, а может, японская "зеркалка" "Nikon" с бесчисленным набором сменных объективов, позволявшая почти мгновенно запечатлевать черты сибирских мадонн, привлекали к нему стаи эфемерных длинноногих созданий. Замечу попутно, что сам возбудитель женского переполоха отличался ещё и той странностью, что был совершенно равнодушен к наиболее привлекательным экземплярам своей визуальной коллекции, предоставляя по возможности лакомиться неформальным общением с фотомоделями своим приятелям и знакомым.

Уточнение сие не значит, что Красовский был женофоб или же страдал голубоватыми наклонностями (надо заметить, что гомиков и ещё более экзотических бисиков было в несколько раз, чуть ли даже на несколько порядков менее сегодняшнего количества отхода от "натуральности", что связано, на мой взгляд, с психотронным навязыванием аномальнго психорельефа таинственными неуловимыми пока биокорректорами, долгие тысячелетия наблюдающими развитие земной цивилизации), это я к слову, а Риталия в то время привлекали в буквальном смысле женщины-уродки: он любил то безногую, то одноглазую, то девицу с ввалившимся носом; однажды он целый месяц крутил любовь с "безрукой" (ей ампутировали обе руки в трехлетнем возрасте после автокатастрофы, в которой к тому же погибли её родители). Немые, глухие и слепые пролетали в его интимной жизни сплошным бурным потоком, что только помогало прихотливой смене и выразительности его черно-белых фотосюит, которые тогда сразу же (несмотря на наличие пресловутого "железного занавеса") сподобились ряда престижных премий начиная с премии чехословацкого журнала "Фоторевю" и французского "Пари-матч" и заканчивая премией японского Клуба фотопоэтов.