Яков Лович - Враги

Лодка тыкалась в разбитые стёкла окон, за которыми виднелась затопленная грязной, уже позеленевшей водой чья-то спальня: две хорошие кровати, туалет с большим зеркалом, шкаф. Дверцы шкафа были поломаны: кто-то торопился вытащить одежду, чтобы спасти её от ворвавшейся воды. Плавали два стула с мягкой обивкой.

– Сколько тут глубины-то? – спросил лодочника Полунин.

Лодочник не достал веслом дна.

– Как сказать? Сажени полторы будет. Утонуть проще простого. И не найдут!

На балкон дома вышла Ольга.

– Саша, вы?

– Как видите, – весело откликнулся Полунин. – Привёз вам два ведра воды, хлеба, мяса, свечей и разного прочего, что Анна Алексеевна заказывала. И газету сегодняшнюю привёз.

– Саша, вы душечка! Спасибо! Как это вы всё успеваете? И статьи писать, и газету делать, и утопающим помогать… Плывите во двор, там поднимитесь по чёрной лестнице. Мы мостки, пристань устроили. Да не вздумайте удирать: вы у нас ужинаете. Что-нибудь приготовим на примусе. Печь мама не хочет топить: боится пожара. Живём среди воды, а если случится пожар, то как тушить? Пожарные не подъедут.

– Правильно, правильно ваша мамочка рассуждает! – крикнул Полунин. – Только почему примус безопаснее – не пойму.

– Я тоже не понимаю.

Оба рассмеялись.

После весёлого ужина, во время которого Полунин рассказывал, как в этот день одна расфуфыренная, известная дама общества упала с лодки в самом центре города, на глазах многочисленных свидетелей, и во что дама превратилась, когда вылезла из грязной, зловонной воды, все вышли на балкон, взяв с собой стулья. Кругом была чернильная темнота, и только тусклый фонарь на углу бросал блики на чёрную, казавшуюся бездонной воду. Где-то слышны были всплески вёсел и женский голос, певший романс.

– Венеция, – сказала Ольга. – Романс и гондола.

– И даже голуби есть, – подхватила Надя. – У соседей на чердаке их сотни.

– А в вашей Венеции так же пахнет? – потянула носом Анна Алексеевна. Все засмеялись.

– Сегодня с верховьев Сунгари есть утешительная телеграмма, – сказал Полунин. – Вода начинает сильно спадать. Думаю, что скоро эта беда закончится. Она нанесла Харбину сильный удар – особенно русским эмигрантам. Нищета, голод, болезни, гибель имущества, разорение – вот что принесла с собою вода.

– Ну, ничего, – сказала Надя, и в ее тоне Полунин услышал насмешку. – Японцы помогут эмигрантам. Они восстановят эмигрантское благополучие. Ведь вы так на них уповаете…

– Больше всего мы уповаем на самих себя, – возразил Полунин, с удивлением взглянув на девушку. – По мере сил и возможности японцы помогают: я видел, как работали их сапёры, спасая эмигрантскую бедноту и ее имущество. Согласитесь, что они могли бы этого не делать. Во всяком случае, если мы и можем ждать какой-нибудь помощи, то скорее от них, чем от кого-либо другого. Не от советских же, разгильдяйство которых, небрежность и злая воля не предотвратили в Харбине беды.

– Ну, ждите, ждите, – уже зло сказала Надя, дёрнув плечами. – После этого они пойдут спасать Россию… ради русской эмиграции…

– Надя… – укоризненно пробормотала Анна Алексеевна.

– Наивно думать, – спокойно заговорил Полунин, – что японцы будут делать это, спасать кого-то и так далее. Политика эгоистична и сантиментов не знает. Никто не будет заботиться о нас, мы сами должны позаботиться. Но так сложилась политическая ситуация здесь, на Дальнем Востоке, что Япония вплотную подошла к советским границам. Могут ли мирно ужиться эти две системы, отрицающие друг друга, исключающие друг друга? Уверен, что нет. Борьба будет, борьба уже идёт. И в этой борьбе мы, эмигранты, естественные союзники японцев, как бы мы к ним ни относились. Мы не можем быть нейтральными свидетелями происходящего. Мы были союзниками в 1918–1920 годах, мы шли плечо в плечо в борьбе с силами Коминтерна, мы будем союзниками и в той борьбе, которая начинается теперь.

– Вы будете помогать им завоёвывать русскую территорию? – звонко, напряжённым голосом сказала Надя.

– Мы пойдём с ними только в том случае, если на первом же отвоёванном клочке русской территории будет поднят трёхцветный флаг.

– И вы верите, что так будет?

– Верю. Если японцы пойдут, то не ради русской земли, на которой они всё равно жить не могут. Они не пойдут и ради нас, эмигрантов. Но их может двинуть вперёд чувство самосохранения, желание ликвидировать очаг эпидемии, грозящей не только Японии, но и всей Азии. Но на очищенной от большевиков территории нужно установить новый порядок, вернее, старый, национальный порядок. В этой задаче помогать будем мы, эмигранты. Это наша миссия, для этого мы нужны.