Яков Лович - Враги

Ко всем бедам, свалившимся на голову русской эмиграции в Маньчжурии, вовлечённой в жестокую политическую борьбу, прибавилось ещё одно несчастье: советская администрация КВжд злостно не выплачивала заштатных денег русским агентам КВжд, которые были уволены с дороги за то, что остались на КВжд и согласились работать с китайцами во время конфликта 1929 года. Этих жертв советской мести, считая с их семьями, было не менее пятнадцати тысяч человек. Не имея возможности непосредственно взять этих людей в свои лапы и расправиться с ними, советские агенты другим путём мстили им, обрекая их на полунищенскую, голодную жизнь. Эта невыплата денег богатой дорогой полунищим была настоящим, ничем не прикрытым издевательством, и это издевательство длилось ещё очень долго.

А всех этих несчастных людей, опытных агентов с большим железнодорожным стажем, заменяли на КВжд молодняком, выписанным из СССР. В большинстве это были никчемные, ненужные дороге, безграмотные молодые люди, вся заслуга которых была только в том, что они состояли в партии. В Харбине эта советская молодёжь была занята беспробудным пьянством, наслаждаясь буржуазной свободой и быстро «разлагаясь» в кабаках и кабаре. Скандалы и драки сопровождали это веселье.

Летом город был взволнован убийством шофера около вокзала. Газеты сообщили, что шофера застрелил из озорства пьяный, возвращавшийся из кабаре «Таверна» в невменяемом состоянии секретарь советского консульства Яковлев, сопровождаемый советским агентом КВжд Владимировым. Обоим удалось немедленно скрыться в СССР, чему, как сообщали газеты, помогали чины советского консульства и советские агенты КВжд.

Настроение в Харбине было унылое. Массовое появление на улицах города медведок, которые, как саранча, облепили весь город, было истолковано суеверными как дурное предзнаменование: «К большой войне, к наводнению или к пожару!» – говорили старички, покачивая головой. Из всех этих предсказаний полностью оправдалось второе: в августе небывалые дожди раздули Сунгари и она затопила значительную часть Маньчжурии и половину Харбина, усложняя и без того тяжёлое положение в стране, особенно больно ударив по самой слабой экономической части населения – по русской эмиграции.

После смерти Автонома Андреевича Анна Алексеевна должна была покинуть казённую квартиру и переехала из Нового города на Пристань, в деловую часть Харбина. КВжд затягивала выдачу причитавшихся Григоренко денег. Приходилось подумать о заработке. Ольга служила в пристанском отделении Чурина, устроенная Сармановым. Надя кончала гимназию. Анна Алексеевна вспомнила старое и взялась за шитьё, за дамские шляпы, вышивание. Она открыла маленький салон на Пекарной улице, взяла мастерицу, заставила помогать дочерей. Дело пошло, давало на жизнь.

Вся забота Анны Алексеевны сводилась теперь к тому, чтобы хорошо выдать дочерей замуж. Она никогда не говорила с ними об этом, но, сидя за своей работой по вечерам, думала, что Ольге уже девятнадцать, пора подумать и о будущем.

Девушка была очень хороша собою, рассудительна, деловита, чудесная хозяйка. Она много читала, прилично знала английский язык, немного играла на пианино, на службе ею были довольны. Она имела ровный, хороший характер, была услужлива, весела, добра. За ее судьбу Анна Алексеевна не волновалась.

Младшей Наде замуж было ещё рано. Но о ней Анна Алексеевна думала больше всего. Беспокоил живой характер Нади, ее бурный темперамент, экспансивность, непоседливость, непослушание. Девушка была красива и вечно окружена поклонниками, с которыми, по мнению Анны Алексеевны, как-то нескромно кокетничала, ходила танцевать на какие то вечера, откуда возвращалась иногда очень поздно. Почему-то окружала Надю, главным образом, молодёжь советская – и это было предметом вечных стычек Нади с матерью и сестрой.

– А мне всё равно! – непокорно вскидывала кудрявой головой Надя. – И Сахаров, и Дружинин – ребята воспитанные, хорошо одетые, хорошо танцуют. А что они советские и служат на КВжд – мне какое дело? Я в политике ничего не понимаю.

Мать тревожно смотрела в упрямые глаза Нади и начинала рассказывать об убеждениях отца, о событиях в Николаевске, о гибели Николая Ивановича, Леонида, Тамары. Но Надя слушала невнимательно.

– Знаю! Но всё это прошло, нельзя всю жизнь об этом думать. И потом не виноваты же Сахаров и Дружинин в том, что произошло в Николаевске…