Яков Лович - Враги

– Ах, вон что! – снова улыбнулся Полунин. – Задача благородная, которую мы, эмигранты, можем только приветствовать. По-видимому, иностранцы понемногу начинают понимать, что такое коммунизм, начинают прислушиваться к тому, что мы талдычим вот уже лет пятнадцать в своих эмигрантских газетах, книгах, в речах, в декларациях, всюду и везде.

– К сожалению, вас всё же мало слушают и ваш опыт и знание большевизма не применяют. Но теперь всё это, вероятно, пригодится Японии.

– Вы думаете, что она начнёт борьбу?

– Я не могу говорить от лица Японии. Но моё личное мнение, что борьба неизбежна. Волею исторической судьбы Япония приблизилась к СССР. Неужели вы думаете, что эти два мира, две взаимно исключающие друг друга политические системы – империя и диктатура пролетариата – могут мирно ужиться? Я не верю этому.

– Я тоже.

Морита протёр стёкла очков и улыбнулся.

– Вероятно, вы удивлены, что я так откровенен. Ведь о нас, об японцах, говорят, что мы люди скрытные. А тут вдруг я разоткровенничался с вами, человеком другой расы, человеком, которого вижу в первый раз в жизни. Странно, правда? Но причин этому две: во-первых, к эмигрантам у нас другое отношение, мы считаем вас своими естественными союзниками в борьбе с большевизмом; во-вторых, о вас лично мне много говорил Отохаси-сан, который любезно согласился познакомить меня с вами. Он рассказал мне, что в Благовещенске большевики убили вашего отца. Моего отца, капитана Морита, они убили в Николаевске. Ваш отец убит в 1919 году – и мой тоже. Разница только в том, что вы были значительно старше меня – и уже тогда испытали сладость борьбы с большевиками, а я только теперь готовлюсь к ней.

– Да, – живо сказал Полунин, – я слушаю вас с огромным интересом. Действительно, между нами есть крепкая связь. Николаевскую трагедию, во время которой погиб ваш отец, я знаю очень хорошо. Там убиты многие мои друзья и знакомые. Только вчера я был в гостях у одной дамы, у которой погибли в Николаевске ее муж, дочь и сын. Ее муж, некий Синцов, был другом моего отца. Как видите, мы все пострадали от большевиков – и теперь судьба свела нас в одном городе. Из нашего общего несчастья может родиться воля к борьбе, к победе.

– Так и будет, – встал со стула Морита и начал прощаться. – Я очень рад знакомству с вами. Конечно, вы понимаете, что наша беседа не для печати. Я не могу выражать мнения официальной Японии. Я – частное лицо, маленький человек. Но так настроенных людей у нас в Японии очень много. Я очень рад, что в вашем лице, господин Полунин, эти люди встретят верного союзника.

Полунин крепко пожал протянутую руку.

– Я был бы счастлив, если бы все японцы думали так, как вы, Морита-сан. Я очень прошу запросто бывать у нас в редакции, когда у вас будет свободная минута. Прошу вас также бывать и у меня дома. Я вас познакомлю с людьми, которые думают так же, как и мы с вами.

– Спасибо. Вероятно, я скоро уеду в Японию. Мне нужно устроить свою мать. Потом вернусь сюда. Тогда мы познакомимся ближе. Возможно, что я обоснуюсь в Харбине.

Японцы простились с Полуниным и вышли из кабинета. Полунин довольно свистнул и взволнованно заходил по комнате. Морита очень понравился ему, и короткая беседа с ним родила рой бодрых мыслей. Та борьба, о которой он мечтал долгие годы, вдруг показалась близкой, почти уже начавшейся. И не знал Полунин, не мог знать, что судьба крепко свяжет его с этим человеком, который так же, как и он, потерял от руки большевиков своего отца.

Закончив свою работу в редакции, Полунин собрался уже уходить, когда в кабинет влетел взволнованный сотрудник Педашенко. Он размахивал пачкой радиограмм и, заикаясь, торопясь, закричал:

– Смертельно ранен президент Франции Думер! В него стрелял русский эмигрант – то ли Гургулов, то ли Горгулов! Тяжело ранен писатель Клод Фаррер…

– Да что вы! – схватил Полунин телеграммы. – Это большое несчастье для русской эмиграции. Во Франции начнутся преследования русских. Кто он, этот Горгулов? Маньяк?

Он лихорадочно пробежал радиограммы. Сомнений не было: убийца был русский эмигрант – так было сказано.

– Позвольте, позвольте! – вдруг хлопнул себя по лбу Педашенко. – А роман-то, который у нас печатается… «Что ждёт Россию»… Ведь Лович всё это предсказал… Это сенсация!

Полунин растерянно смотрел на него. Действительно, сотрудник «Сигнала» Лович в это время печатал свой роман и за три недели до этого предсказал покушение русских эмигрантов на французского президента – покушение, организованное советским провокатором Зибером.